Любовные истории в Стране восходящего солнца - Юлия Алексеевна Чернышёва

многие молодые офицеры императорской армии держались того мнения, что к смерти (в их понимании «к победе») можно было бы идти и побыстрее. 26 февраля 1936 года вояки устроили мятеж, перерезали несколько неблагонадежных политиков, а обнаружив, что обожаемый государь не в восторге от этой затеи, быстро зарезались сами, совершив древний обряд сэппуку. Те, кто не нашел духу и времени вспороть себе живот, предстал перед судом и понес суровое наказание. Великое смятение поразило умы добрых японцев. Надо сказать, что Рихард предсказывал как выступление горе-путчистов, так и их поражение, что подняло его авторитет среди знатоков закулисных поворотов в японской политике. Во время очередной встречи с Зорге милая хостес показала, что она умеет не только соблазнительно улыбаться, разливать шампанское и говорить: «Вот оно как! Как вы интересно рассказываете! Вы такой умный и красивый!» У Ханако было свое мнение на происходящие события, и мнение это было весьма далеко от комплиментарного по отношению к разбушевавшимся воякам. Возможно, именно тогда Рихард взглянул на свою собеседницу иными глазами…

Летом 1936 года, вернувшись из командировки в Монголию, Рихард вручил своей знакомой подарок, о котором она однажды просила: немецкий фотоаппарат. Восторг, благодарности, поход за пластинками, а за ними все тот же ресторан «Ломайер» – ставший привычным приятный ритуал. Впрочем, в этот раз в неизменный прежде распорядок дня вкрались некоторые перемены: Ханако была приглашена домой к обаятельному корреспонденту. Дом Зорге располагался в квартале Нагадзака, прямо напротив полицейского участка и совсем недалеко от представительства Советского Союза. Что побудило разведчика выбрать жилье именно здесь, с таким, прямо скажем, малоприятным соседством? Ответа нет. Возможно, подсознательное, а может и осознанное желание дергать опасность за усы? Хитрый маневр, который должен был показать: вот он я, весть на виду и мне нечего скрывать? Случайность? Кто знает… В стране, где шпиономания приобрела совершенно гротескные формы (бдительные японцы на полном серьезе считали, что настоящего шпиона можно опознать по поднятому воротнику, темным очках и шляпе, надвинутой на глаза), все эти доводы не имели принципиального значения. Впрочем, вышеприведенное описание касалось западных агентов. Шпионы из страшного Советского Союза наверняка должны были таскать с собой балалайку, початую бутылку водки и портрет Сталина, торчащий из кармана косоворотки.

Дом Зорге не сохранился, как не сохранился и сам квартал Нагадзака, на месте полицейского участка расположилось полицейское же общежитие, а на месте представительства Советского Союза – посольство Российской Федерации.

Тяжело, тяжело быть европейцем в Японии тех лет (существует мнение, что это непросто и сейчас, ибо кавайная, милая Япония скорее существует в воображении япономанов). Но в то время – это просто мрачное государство, где взял верх совершенно пещерный национализм. Фантазии об особой миссии Японии в Азии еще приведут народы к страшным бедам. Эти горести еще не наступили, но мудрый человек, каким был Рихард Зорге, несомненно слышал их тяжелую поступь. И одиночество. Страшное одиночество, которое можно заливать алкоголем. Одиночество, которое можно приглушить благодаря связям с женщинами, но от которого по-настоящему не убежать. Зорге не был идеальным разведчиком из второразрядного советского романа, но совершенно неправильно представлять его запойным алкоголиком и сексуальным террористом, что впоследствии с увлечением делали западные писаки. Выполняющий свою великую миссию, миссию спасения мира, о чем он впоследствии и говорил Ханако, идущий один среди толпы малорослых японцев, каждый из которых вполне может оказаться полицейском агентом. И в этой картине мира нет места липовым конструкциям вроде «нет добра, нет зла, а есть множество интересов и сил, из которых сплетается кружево мира». Нацизм, фашизм, утратившая понимание реальности японская военщина – это тьма. Советский Союз, братство и равенство народов (как бы коряво они не воплощались) – это свет. Зорге осознавал себя не шпионом, который ворует секреты, надвинув на глаза шляпу. Он исполнитель великой миссии, которая не всякому по плечу, но как же тяжело быть таким исполнителем, как же хочется простого человеческого тепла…

Рихард Зорг в Японии

Радушный хозяин показывал Ханако сувениры из Монголии, ставил пластинки и рассказывал о своей удивительной поездке в далекий степной край. Так уж повелось от века богов, что когда мужчина приглашает в гости хорошенькую женщину, ставит джаз и рассказывает о своих приключениях, то у всего вышеперечисленного должно быть и некое продолжение. Как позднее вспоминала Ханако, она почувствовала, что разговору мешает какая-то стыдливость. Затем Рихард опрокинул свою гостью на кровать, что (опять же, доверимся воспоминаниям Миякэ) сильно ее удивило. Интересно, что в этот раз ничего особого не произошло. Ханако не была готова к столь неожиданному форсированию событий и вежливо, но решительно пресекла дальнейшую романтику. Визит в гости завершился весьма прозаическим прощанием, вызовом такси и вопросом о дальнейших встречах. Ответ был утвердительный. Что-то неуловимо печальное было в этом мужчине, что-то, что Ханако и сама не могла четко определить. Одиночество? Обреченность? Сложно выразить словами, но очень заметно для женского взгляда.

Во время следующей встречи культурная программа повторилась без особых изменений: прогулка, магазин пластинок, ресторан, прогулка, разговор о японской средневековой литературе (вопрос, в котором Ханако совершенно не разбиралась) и приглашение в гости. Снова играет патефон, снова слишком близко друг к другу… «Я этого ожидала и разве пришла бы, если бы боялась этого?» – позднее вспоминала Миякэ. Звучит логично.

«Его крепкий подбородок был на уровне моего лица, мы соприкасались губами. Пребывая в нерешительности, я еще немного сопротивлялась, но уже молчала. Дрожа от смущения, я закрыла глаза…»

«Пробивающиеся любовь и доверие заставили мое сердце трепетать, и я протянула к нему руки. Положив голову на его руку, я почувствовала, что мой прежний ребячий страх покинул меня».

Сразу хотелось бы уточнить, что некоторых вопросов мы не будем здесь касаться и это не наше упущение, а вполне сознательный выбор. Мы не будем разбирать историю разведывательных операций в Японии, анализировать работу группы Рамзая (Рихарда Зорге) и оценивать адекватность руководства в Москве. Это серьезнейшая тема, которой посвящено немало серьезнейших работ. Достаточно сказать, что Рихард Зорге работал на износ, добывая бесценные сведения. Скорее всего, в какой-то момент он начал осознавать, что ему уже не покинуть Японию, так как игра близится к развязке. Сразу хотелось бы уточнить, что Зорге не называл точной даты, часа и минуты нападения Германии на Советский Союз, это весьма распространенный миф. Точно такой же, как и истории о Сталине, который с порога отбрасывал ценнейшие агентурные данные, попадавшие ему на стол. Как говорится, что-то отбрасывал, что-то не отбрасывал, а что-то лежало