Дым над Биркенау. Страшная правда об Освенциме - Северина Шмаглевская

Созвездия меняют свои места на небе, а группа женщин все сидит в темноте. Они не видят, только слышат друг друга.

Порой, когда, задумавшись, они умолкают, кажется, будто тут никого нет. Будто в пустоте прозвучали мысли, каким-то чудом воплощенные в слова, прозвучали и затихли. А может, женщины были здесь и ушли, может, их поглотила темнота, лагерь, смерть – и после них осталась тишина.

Но они не думают о смерти. Смело идут навстречу трудностям, идут, побеждая. Вопреки приказу, наказаниям, вопреки усталости, отстаивают они свое право на жизнь, стараясь сделать ее как можно более нормальной. Они научились быть чистыми, научились быть сытыми и учат других своей мудрости, помогая им удовлетворить две эти первейшие потребности. Их мужественному примеру следует все больше женщин. Кажется, будто в ледяной плите, придавившей лагерь, кто-то пробил небольшое отверстие и туда ворвался воздух, оживляя сдавленные легкие.

В это время в лагере часто проводят дезинсекции. Голые фигуры бегают по лагерной территории. Повальной вшивости в Биркенау уже нет. Бывает, правда, что какая-нибудь женщина, совсем опустившись из-за болезни или доведенная до душевного расстройства, ютится в темной норе на нижних нарах, сплошь покрытая кишащими насекомыми. Но таких немного. На поверках от них держатся подальше, одни с брезгливостью, другие – жалея несчастных.

И все же дезинсекции продолжаются, как кто-то шутливо заметил, для того, чтобы облегчить скрещивание различных видов вшей. Получается ли скрещивание, неизвестно, но вши после дезинсекции переходят с грязной одежды на чистую.

Новая вспышка эпидемии сыпного тифа приняла устрашающие размеры. Многочисленные партии заключенных, прибывших в последнее время из Бельгии, Франции, Голландии, Германии, гибнут день ото дня. Гибнут гречанки. Смерть настигает их по-разному. Одни умирают в больнице, другие, скрывая болезнь, прячутся в бараке, заражают здоровых, мучаются на поверках и в конце концов тоже умирают где-нибудь в углу. По ночам жилые бараки полнятся стонами и криками мечущихся в жару женщин. Под нарами стоят, недавно выданные заключенным, белые фаянсовые миски – ночная посуда тяжелобольных.

На разгоряченных телах размножаются вши. Сопротивляться этому страшному бедствию бесполезно. Эпидемия косит всех, кто раньше не болел тифом. На тех, у кого выработался иммунитет против тифа, обрушиваются другие болезни. Женщины страдают от нарывов – все тело покрывается гнойниками. Вспыхивает малярия. Из больницы доходят тревожные вести о новой, неведомой болезни. Предполагают, что это менингит или пузырчатка, а возможно – разновидность чумы. Болезнь протекает очень быстро, тело синеет, чернеют губы, часто вздувается живот, кожа покрывается крупными пятнами. Через сутки наступает смерть.

Никогда еще больница не была так переполнена. Почти в двух десятках больничных бараков лежат на одних нарах по трое и четверо больных.

Одна беда сменяется другой.

Теперь каждый вечер женщин заставляют подолгу стоять на коленях. За что их наказывают – неизвестно. В осенних сумерках сквозь туман и дым из крематориев допоздна маячат ряды пятерок, стоящие на коленях в грязи. Иногда руки женщин подняты кверху, а случается, им велят держать кирпичи в поднятых руках. Осенью веет с полей за колючей проволокой, смертью веет от печей крематориев.

Всякого, кто провинился, теперь, как правило, отправляют в «стоячий карцер». Кажется, будто обленившиеся за лето эсэсовцы вдруг вспомнили о существовании лагеря, будто запах горящих тел и вид трупов пробудили их энергию. Они деятельны, как никогда. Пустячный проступок влечет за собой самую суровую кару. Вот группа женщин из Бабиц. Они отбывают наказание в Биркенау за то, что, идя на полевые работы, пели польскую песенку.

Полевая колонна, состоящая главным образом из полек и русских, подает властям жалобу на капо-немку, которая обманывает узниц при раздаче похлебки. Капо – заявили они – сперва вылавливает из котлов картошку и мясо себе и своим дружкам на обед и полдник, а затем уж распределяет скудные порции брюквенной баланды среди изголодавшихся женщин. Жалобу приняли.

Многие женщины не раз видели, как капо поджаривают в поле колбасу, предназначенную заключенным, едят ее сами и потчуют эсэсовцев (они обхаживают эсэсовцев, чтобы те не мешали им обделывать свои делишки), а остатки бросают собакам. Но до сих пор никто не заявлял об этом вслух. Отважная колонна возвращается с работы. В воротах женщин встречает эсэсовец Шульц. После поверки он ведет их на обнесенный каменной стеной двор барака два «б», где установлены деревянные козлы для экзекуций. Шульц велит старосте лагеря присмотреть, чтобы женщины не выходили из пятерок, а сам берет хлыст:

– Na, los, komm![78] – кричит он первой с краю.

Ему предстоит высечь двести женщин, каждой положено двадцать пять ударов. Неожиданно одна из старост лагеря заступается за полек, Шульц отпускает их и принимается за русских. Наступила ночь, а он еще не управился. В полосах света видно, как вереница женщин медленно двигается к месту порки. На фоне освещенной двери мерно сгибается фигура Шульца, мелькает его рука с хлыстом.

Вдруг – замешательство. Шульц заметил, что женщины в темноте пытаются незаметно присоединиться к тем, кто уже прошел наказание. Схватив одну из них – худую, с трудом бредущую по грязи, – он с размаху бросает ее оземь головой. Затем, осмотрев свою распухшую руку, снова берется за хлыст.

Посередине двора лежит неподвижное тело русской – голова ее запрокинута, руки разбросаны. Темный осенний вечер наполняется криками, воем, стонами.

Каждый день приносит изменения к худшему.

Полек, занявших летом должности в лагере, становится все меньше – их уносят тяжелые болезни, смерть. На их места заступают немки с черными треугольниками, которых одну за другой освобождают из штрафной команды. В то же время ряды штрафной команды опять пополняются за счет полек. Лагерь мало-помалу приобретает прежний мрачный облик. Новые полицайки, очень скоро уловив настроение лагерного начальства, начинают безнаказанно самовольничать.

Блоковая барака двадцать пять «б» – еврейка из Словакии. Половина живущих в нем – это работницы вещевого склада, подопечные капо Шмидт. Хотя посылок они не получают, еды у них всегда вдоволь, даже сардины, фрукты, колбаса. Все это им достается за белье и одежду, которую они крадут на складе и потом продают втридорога. Хочешь быть чистой, покупай одежду, мыло, белье, обувь. Если ты получаешь продовольственные посылки, это не так сложно. Но если нет – приобрести рубашку или теплые чулки почти невозможно.

Каждый вечер в бараке двадцать пять «б» толкутся женщины. На их одежде, на ногах, руках – дорожная пыль, комки засохшей грязи. Женщины подходят к высоким нарам, где лежат работницы вещевого склада, и на