Василий Чуйков - Николай Александрович Карташов

ворваться внутрь элеватора. Но вот снарядом разорвало «максим» вместе с пулеметчиком, а в другом отсеке осколком пробило кожух второго «максима» и погнуло ствол. Оставался один ручной пулемет. От взрыва в куски разлетался бетон, пшеница горела. В пыли и дыму мы не видели друг друга, но ободряли криками: «Ура! Полундра!»

Вскоре из-за танков появились фашистские автоматчики. Их было около 150–200. В атаку шли они очень осторожно, бросая впереди себя гранаты. Нам удавалось подхватывать гранаты на лету и швырять их обратно. При каждом приближении фашистов к стенам элеватора мы по уговору все кричали: «Ура! Вперед! За Родину! За Сталина!..».

Неприступной крепостью стал для немцев четырехэтажный дом на Советской улице, вошедший в историю как Дом Павлова. Здесь плечом к плечу воевали воины разных национальностей – русские, украинцы, белорусы, татары, грузины, евреи, казахи, узбеки… Все они являлись бойцами 7-й стрелковой роты 42-го гвардейского полка 13-й гвардейской стрелковой дивизии. Командовал ими гвардии сержант Яков Павлов. Никто из них не считал, сколько атак они выдержали, защищая этот дом. Но взять его гитлеровцы не смогли до самого конца сталинградских боев. 58 дней сражался дом Павлова. Это больше, чем оборонялись войска некоторых стран Европы. Достаточно вспомнить, что всего за 28 дней немцами была завоевана Польша. 36 дней потребовалось гитлеровцам, чтобы разгромить бельгийские, голландские, основную часть французских и британские экспедиционные войска и без боя войти в Париж.

За проявленные мужество и героизм гвардии сержант Я.Ф. Павлов был удостоен звания Героя Советского Союза. Ордена и медали получили и его подчиненные.

Таких упорно оборонявшихся объектов, по воспоминаниям Чуйкова, в городе были десятки и сотни; внутри них с переменным успехом неделями шла борьба за каждую комнату, за каждый выступ, за каждый лестничный пролет. Бои не стихали ни одну минуту. Враг упорно, невзирая на огромные потери, во что бы то ни стало пытался взять город. Состояние гитлеровцев можно было понять: позади тысячи километров, а ныне они не могут продвинуться вперед даже на десяток метров…

Наравне с мужчинами Сталинград мужественно защищали женщины. Например, в Сталинградском корпусе противовоздушной обороны в боевых расчетах, будь то у зенитных орудий или у прожекторных установок, большинство составляли женщины. В один из осенних дней Чуйков встретился с орудийным расчетом, в котором было пять еще совсем юных, но уже закаленных боями отважных девушек. Василию Ивановичу особенно запомнилось грустное лицо белокурой наводчицы, которая, ведя огонь по девятке фашистских пикировщиков, сбила только один самолет, тогда как, по мнению ее подруг, можно было сбить два-три самолета. Чуйков вспоминал:

И подразделения связи 62-й армии в основном были укомплектованы девушками. Если их посылали на промежуточный пункт связи, то можно было быть уверенным, что связь будет обеспечена. Пусть по этому пункту бьют артиллерия и минометы, пусть на него сыплются бомбы с самолетов, пусть этот пункт окружают враги – женщины без приказа не уйдут, даже если им угрожает смерть.

Мне известен случай, когда на промежуточном пункте в районе разъезда Басаргино осталась только одна девушка-связистка Надя Клименко. Когда все ее подруги были убиты или ранены, Клименко не ушла с поста и до последней минуты докладывала обо всем, что происходит на поле боя.

Вот ее последний доклад на узел связи армии:

«Около пункта наших людей нет, я осталась одна, вокруг рвутся снаряды… Вижу, правее меня двигаются танки с крестами на броне, за ними идут пехотинцы… Мне уходить уже нельзя – все равно пристрелят, – буду информировать. Слушайте… К моему пункту подходит танк, из него вылезают двое… Эти двое осматриваются кругом – они, кажется, офицеры, – направляются ко мне. Мое сердце замирает от страха, что-то будет…»

На этом передача оборвалась.

Как-то бойцы одной из частей армии Чуйкова подобрали среди развалин дневник рядового солдата 94-й немецкой пехотной дивизии Гофмана. Из записей видно, как менялось настроение гитлеровского вояки, мечтавшего поплескаться в серебристых водах Волги:

29 июля. «Выйти на Волгу и взять Сталинград для наших армий не такое уж сложное дело. Фюрер знает, где у русских слабое место, победа близка».

2 августа. «Какие большие просторы занимают Советы, какие богатые поля можно иметь здесь после войны! Лишь бы скорее ее закончить. Верно, фюрер доведет дело до конца».

4 сентября. «Уже виден дымящийся город. Радостно на душе – приближается конец войны. Так говорят все».

11 сентября. «Куда ни посмотришь – огонь, пожары. Русские пушки и пулеметы стреляют из горящего города. Фаталисты-фанатики».

13 сентября. «Русские дерутся с отчаянием диких зверей, в плен не идут, а подпускают близко и потом забрасывают гранатами».

16 сентября. «Наш батальон с танками наступает на элеватор, из которого валит дым, – там горит хлеб, его, кажется, подожгли сами русские: варварство. Батальон несет большие потери. В ротах осталось не более 60 человек. В элеваторе засели не люди, а черти, которых не берут ни огонь, ни пули».

18 сентября. «Идет бой в элеваторе. Там русские смертники, командир батальона говорит: «Этим смертникам комиссары приказали умереть в элеваторе». Если все дома в Сталинграде будут так обороняться, то из наших солдат никто не вернется в Германию».

22 сентября. «Сопротивление русских в здании элеватора сломлено. Наши вышли к Волге. В здании элеватора найдено около 40 трупов русских. Среди них половина в морской форме – морские дьяволы. Захвачен один пленный, тяжело раненный, который не может говорить или притворяется. Весь наш батальон по численности меньше штабной роты».

26 сентября. «После взятия элеватора русские сопротивляются с таким же упорством. Их совсем не видно, они засели в домах и подвалах и бьют со всех сторон, в том числе и с тыла – варвары, пользуются бандитскими приемами. В кварталах, занятых два дня тому назад, откуда-то появились русские солдаты, и бой разгорелся с новой силой. Наши люди гибнут не только на передовой линии, но и в тыловых, уже занятых кварталах… Сталинград – это ад!»

А вот откровение офицера вермахта Гельмута Вельца. В своей книге «Солдаты, которых предали» он пишет:

На центральном участке целыми днями идут бои с целью прорыва в город с запада. Упорно, невероятно упорно сопротивление сталинградцев. Бой идет даже не за улицы, не за кварталы. Отстаивается каждый подвал, каждая ступенька. Целый день ведется сражение за одну-единственную лестничную клетку. Ручные гранаты летят из комнаты в комнату. Вот мы уже, кажется, захватили этот этаж, он твердо в наших руках, но нет, противник получил по горящим крышам подкрепление, и снова разыгрывается ближний бой.

Артиллерия и эскадры бомбардировщиков превращают город в груду камня, на жилые дома и заводы непрерывно обрушивается ураганный огонь. Пятьдесят немецких солдат штурмуют ближайший дом. Через несколько часов он взят, но двадцать из них убиты. Еще два дома – и последний уцелевший солдат, хрипя, зовет на помощь. Да, Сталинград пожирает немецких солдат. Каждый метр стоит жизней.

В бой бросают все новые и новые батальоны, а уже на следующий день от них остается какой-нибудь взвод. Медленно, очень медленно продвигаются вперед дивизии через развалины и груды щебня. В отдельных местах они уже достигли Волги. Но солдаты, из последних сил цепляющиеся за еще сохранившиеся стены домов, с огромным трудом удерживают столь тяжело доставшиеся им позиции. Производятся замены, подбрасываются небольшие подкрепления, но для решающего штурма сил не хватает. Нужны пополнения, пополнения и еще раз пополнения! Командиры пишут запросы, пытаются добиться лично. Но подкреплений нет. Ждите. А в это время противник укрепляет свои позиции.

Смерть караулила немцев повсюду. Куда бы они не совались, везде получали достойный отпор. Как уже было сказано, бой в городе – один из самых сложных видов боя. Бойцы и командиры 62-й армии оказались к нему лучше готовы, чем немцы. И во многом благодаря тому, что Чуйков «внедрил» новые формы тактики.

В частности, уже в конце сентября по его приказанию во всех полках были созданы штурмовые группы. Воевать было тесно. Вести бой большими подразделениями зачастую было просто невозможно. А мелкими группами, как говорится, в самый раз. Малые по численности, сильные ударом, неотразимые в действии и изворотливые,