Педагогика творческой личности - Константин Николаевич Вентцель

если понадобится, оказать ему и противодействие. И это нисколько не роняет принципа свободы ребенка, как нисколько не роняет принципа свободы взрослого человека тот факт, когда мы, видя, как кто-нибудь в припадке раздражения хочет побить кого-нибудь другого, удерживаем первого и не даем ему это сделать, или если мы больного, лежащего в жару в постели, не допускаем слезть на холодный пол, чтобы не подвергнуть опасности его жизнь.

Но вместе с тем каждый истинный воспитатель не только не стремится противодействовать всем тем свободным проявлениям воли ребенка, которые не связаны с нарушением прав других людей (взрослых или детей — все равно) и которые не имеют никаких вредных для ребенка, для его здоровья физического и душевного и для его развития последствий, но он стремится даже, напротив того, вызывать такие самостоятельные свободные проявления воли ребенка. Во многих случаях приходится бороться с недостатком проявления инициативы у ребенка, с отсутствием у него своих желаний, с его готовностью подчиняться желаниям тех взрослых, которые являются его руководителями. Воспитателей всего более должно бы озабочивать не чрезмерная самостоятельность ребенка, не так называемое своеволие его, сколько чрезмерное его послушание. Ребенок, у которого нет своих желаний или который боится их проявить — это бедный и несчастный ребенок и он заслуживает особенных забот со стороны воспитателей. Каждую, даже слабую, попытку со стороны такого ребенка проявить самостоятельность, свое «я», воспитатель должен приветствовать и поддерживать всеми силами. Вообще, чем более ребенок склонен к послушанию, тем более надо будить в нем дух самостоятельности, чтобы из него не сформировался окончательно раб, чтобы рабство не наложило на него свою неизгладимую печать.

Обыкновенно исключительные случаи, в которых воспитатель бывает вынужден оказать противодействие воле ребенка, приводят с торжеством как аргумент, доказывающий будто бы полную несостоятельность принципа, свободы в деле воспитания. А что этих исключительных случаев, в которых возникает необходимость такого противодействия, бывает значительное количество при воспитании почти каждого ребенка, этого, конечно, отрицать нельзя. Но что же это доказывает? И являются ли эти исключительные случаи каким-либо аргументом, говорящим против того, что воспитательные отношения должны складываться по типу соединения воспитателя и воспитанника на равных началах и что принцип свободы должен быть руководящим принципом в воспитательной деятельности? Те, кто пользуется этими случаями как аргументом в защиту насилия, принуждения и необходимости подчинения воли ребенка воле воспитателя, поступают крайне нелогично, так как эти исключительные случаи не только ничего не говорят против принципа свободы, но даже, напротив того, подтверждают его. Что вообще жизнь часто отклоняется от своего нормального типа и что воспитатель нередко бывает вынужден оказать противодействие воле ребенка и даже вступить с нею в борьбу, кто же это будет отрицать. Но эти случаи нисколько не служат оправданием насилия над ребенком и подчинения его воли воле воспитателя. Они только говорят о том, что между воспитателем и ребенком нарушены нормальные отношения, что вместо свободного соединения на равных началах эти отношения приняли форму подчинения слабой воли одного сильной воле другого, что вместо свободного сотрудничества наступил момент борьбы. Но они нисколько не санкционируют тех ненормальных отношений, которые наступили. Как всегда, так и в данном случае остается непреложной истиной, что если бы в те исключительные моменты, о которых мы говорим, удалось все-таки ослабить элемент борьбы и слепое или вынужденное подчинение ребенка воле воспитателя заменить сознательным и свободным проявлением воли воспитанника, то был бы достигнут в воспитательном смысле гораздо больший результат. И это, конечно, в значительной степени зависит от педагогического такта и чутья самого воспитателя.

Но, само собою разумеется, могут быть и такие ненормальные случаи, где и самый развитой педагогический такт и самое тонкое чутье окажутся бессильными что-либо сделать. Но как бы ни были многочисленны эти ненормальные случаи, они нисколько не отрицают всего великого значения принципа свободы в деле воспитания, они нисколько не отрицают того, что вся деятельность воспитателя должна регулироваться и направляться этим принципом. Они ставят только перед воспитателем новую задачу, они требуют от него, чтобы он еще глубже проникся принципом свободы и еще последовательнее и систематичнее проводил его. В наступлении таких исключительных и ненормальных случаев настоящий воспитатель увидит только результат недостаточно планомерного и упорного проведения принципа свободы как им, так и другими лицами, окружающими ребенка, в деле воспитания последнего. Чем планомернее, последовательнее и систематичнее будет проводиться принцип свободы, чем более будет приложено усилий к тому, чтобы отношения между воспитателем и воспитанником приняли форму свободного соединения на равных началах, чем полнее при этом произошло свободное слияние между ребенком и воспитателем, тем реже будут наступать те исключительные случаи, которые, по-видимому, требуют иногда от воспитателя, чтобы он становился в противоречие с принципом свободы. Одним словом, истинный воспитатель будет всегда иметь в виду возможность наступления таких случаев и направит все свои усилия к тому, чтобы предупредить их действительное наступление. И если нельзя тем не менее избежать их совершенно, то он сделает все возможное, чтобы свести их к минимуму, поскольку это будет зависеть от его власти.

В этом отношении, чтобы избежать необходимости оказывать противодействие воле ребенка, надо как можно раньше пробуждать в нем сознание прав окружающих его людей (детей и взрослых) и сознание тех вредных последствий, которые те или другие его поступки могут иметь для его жизни, здоровья и развития. Надо добиваться того, чтобы у ребенка не являлось и желания совершать такие поступки, которые необходимо требуют противодействия. Надо предупреждать коллизии между его волею и законною волею других и возникновение в нем таких желаний, осуществление которых связано с гибельными для него последствиями. Только предупреждая возникновение таких ненормальных проявлений воли у ребенка, мы избежим необходимости противодействия его воле, избежим необходимости оказывать на него какое-либо давление и насилие, и наша связь с ребенком сохранит характер свободной связи по типу соединения на равных правах с изгнанием из нее всякого элемента принуждения, всякого насильственного одностороннего подчинения одной воли другой. Чем более мы стараемся о предупреждении, тем полнее и последовательнее нам удастся осуществить принцип свободы в деле воспитания. Если нам приходится употреблять насилие и становиться в противоречие с принципом свободы, то виною этому в большинстве случаев является наша недостаточная предусмотрительность и проницательность. И вот, когда мы, благодаря нашей непредусмотрительности, оказываемся в положении, ставящем нас в необходимость поступать против принципа свободы, мы начинаем кричать и восставать против этого принципа и объявляем его полную несостоятельность в деле воспитания. Нужно ли говорить о том, насколько это логично и последовательно, и нужно ли доказывать, что все