Российский колокол № 1–2 (34) 2022 - Коллектив авторов

…Двадцать два. Я влетаю в свою квартиру. Моя жена должна была родить через две недели. Ее положили на сохранение, и я спокойно уехал в Москву, на свадьбу друга. Опоздал. Она родила через день после моего отъезда. Я даже не знал, кого. Батя сурово смотрит на меня. «Дать бы тебе по башке! – но он не может сердиться долго. – Сын у тебя!» Глядя, как я бестолково мечусь по комнате, сшибая стулья, он достает сигареты – хотя сам почти не курит – и ловит меня за шею: «Пошли покурим, а то мечешься, как болонка в течке. Все равно сегодня туда нельзя, завтра поедем». Я зажигаю сигарету фильтром вперед, выбрасываю, достаю новую, ломаю ее в пальцах, достаю третью – она не тянется. Отец хохочет, глядя на меня. Я тоже смеюсь. Сегодня я стал настоящим мужчиной. У меня теперь есть сын!..

…Двадцать пять. Фильтр «Кэмела» размокает от крови. Я отрываю его и сую сигарету в разбитые в мясо губы. Я жив. А мог бы быть и нет. Жена отмачивает окровавленные тряпки, чтобы снова оттирать ими мою растоптанную в капусту морду лица. «Поехали! – кричит друг-татарин. – Щас поставим их на топоры! Такое не спускают!» «Нет, – с трудом отвечаю. – Не нужно. Не нужно трупов…»

Я очень хочу убить, но не хочу, чтобы из-за меня пострадали друзья…

…Тридцать пять. Я нажимаю клавишу возле шифта. На листе «ворда» появляется последняя точка. Я вынимаю заранее ослабленную пробку «Васпуракана», плещу на дно фужера. Делаю глоток. Мокрыми от коньяка губами мусолю кончик сигары. Макать сигару в коньяк – пошло. Но вкусно. Поэтому я нашел выход. Эта книжка не первая, но она будет лучшей. С нее начнем традицию отмечать последнюю точку коньяком и сигарой. На кухню выходит сонная жена (на этот раз это именно та девчонка, с которой я курил на крыльце под дождем. И с ней я уже почти восемнадцать лет). Она хмыкает, глядя на меня: «Класс! В трусах, с сигарой и бокалом!» «Видимость – ничто! Содержание – все!» – смеюсь я. Но коньяк ей не предлагаю. Это моя бутылка. Только моя…

…Тридцать семь. Я заканчиваю долбить по клавишам верного ноутбука. В душе некоторая робость. Как всегда, когда постишь что-то серьезное в интернет. Делаешь веселый вид, а внутренне напряжен. Внешность – ничто. Содержание – все. Букв много. Если дочитают – уже хорошо. Разминаю «вонючую раковую палочку» «Житана». Пойду покурю…

Родина-Мать

Когда-то давно, в прошлой жизни, я служил на Русском Севере, на точке. Стояла она недалеко от околицы села, на горке. Было нас тридцать человек; зимой, когда ручей замерзал, ездили в сельскую баню; лечились в районной больнице, а не в госпитале; и хлеб нам пекли на сельском хлебозаводе. Трем десяткам молодых раздолбаев там было хорошо. Всяко лучше, чем в замуштрованном вологодском полку.

Однажды у меня образовался нарыв на мочке уха. В армии это обычное дело. И отправили меня в больницу пешком, одного. Дело осенью, было прохладно и временами дождило. Так что выдали мне плащ-палатку и заодно сидор – купить в сельпо пацанам кой-чего вкусненького. Сходил в ЦРБ, абсцесс мне вскрыли, башку забинтовали и отправили обратно.

И вот иду я по улице Дьяковской, по Кулацкому поселку, по песчаной дороге между деревенскими домами с палисадниками, между горящих кострами рябин. Молодой, девятнадцатилетний пацан в сапогах, плащ-палатке, с набитым сидором за плечами, на голове пилотка, под пилоткой белые бинты и кровавое пятно на них. Только ППШ через плечо не хватает. Хорошо мне, вольготно, душа поет. И вдруг…

За палисадником, вцепившись сухонькими кулачками в штакетник, стоит древняя бабка. И смотрит на меня… Так смотрит! Подхожу ближе, а она так негромко, с тихой радостью говорит:

– Вернулся, сынок?

Кивнул ей, ответил:

– Вернулся, мать.

Она меня перекрестила, и я пошел дальше. И уже за околицей, за ручьем сел на бревно и с час курил, приходя в себя.

Никакие фильмы, никакие политинформации или встречи с ветеранами – ничто не даст прикосновения, ничто не сравнится с таким. Каждый в жизни должен встретить такую вот бабку, чтобы война эта вошла не в уши тебе, не в глаза, а прямо в сердце, дробя ребра. И тогда у тебя уже никогда не возникнет вопросов на этот счет – кто там был прав, за что дрались и все такое. Места этим вопросам просто не останется.

Наталия Елизарова

Родилась в городе Кашира Московской области.

Окончила Литературный институт имени А. М. Горького.

Автор поэтических сборников: «Осколок сна» (2006, Москва), «Черта» (2014, Смедерево, Сербия), «Страна бумажных человечков» (2019, Москва, «Арт Хаус медиа»); книг для детей: «Мой ангел» (2015, Иркутск) и «Я видел!» (2021, Орёл) и публикаций в периодике.

Автор гимна Ночной хоккейной лиги. Лауреат премии имени Анны Ахматовой журнала «Юность» (2015). Победитель конкурса «Поэзия в парках» (2016). Дипломант Первого тургеневского конкурса «Бежин луг» (2018). Шорт-лист премии Фазиля Искандера (2020). Лауреат Первого международного литературного конкурса «Линия фронта» (2020, 2-я премия). Шорт-лист Международного литературного конкурса «Детское время» (2020).

Соредактор сербского журнала «Жрнов». Член оргкомитета премии «Антоновка. 40+».

Стихи переведены на английский, сербский, немецкий, польский, румынский, турецкий, даргинский, болгарский, венгерский и греческий языки.

Живет в Москве.

Голубцы для Гриши

Она долго стояла возле прилавка, выбирая капусту. Хозяин палатки, мужик лет пятидесяти пяти, в телогрейке, шапке и перчатках, что продают в отделах «все по двадцать рублей», смотрел на нее мутным взглядом человека, который, выпив с вечера, утром похмелился и еще не понял – где он и зачем, и поминутно спрашивал: «Ну, этот пойдет?» Она продолжала переводить взгляд с кочана на кочан, все они были подгнившие, с темными пятнами на верхних листьях близ кочерыжки. Тогда мужик, устав от ее придирчивости, которая была ему совсем некстати, ободрал с кочана верхние листья и снова спросил: «Теперь пойдет?» Она молча открыла старомодный кошелек, где в большом отделении лежали четыре сотенные бумажки. Она перебрала их морщинистыми пальцами и отдала одну продавцу. Он протянул сотню двум мужикам в таких же телогрейках, стоявшим чуть поодаль за его спиной, возле машины, и сказал тому, что повыше: «Сань, дай сдачу».

Елизавета Андреевна положила десятки в кошелек и двинулась дальше вдоль торговых рядов. Это было воскресное утро, а