Морские истории - Иван Степанович Исаков

Он стоял абсолютно неподвижно, опираясь кистями рук и подбородком на длинный посох, и не проявлял никакого любопытства или почтительности перед высоким начальством.

— Интересно опросить этого туземца. Он, наверное, знает данную местность много лучше, чем все топографы и инженеры, — сказал сенатор и помахал перчаткой, приглашая спуститься вниз.

Но, к всеобщему удивлению, пастух остался в той же монументальной позе, явно не выражая желания покидать свой естественный пьедестал.

Из-за крутизны склона фаэтон не мог продвинуться вверх, к тому же первые экипажи уже утопали в гуще бараньего стада, постепенно обволакивавшего западную сторону холма.

Возникла неловкая пауза. Казалось бы, инженер, работавший в этих местах, мог бы стать посредником в данном случае, но он почему-то тихо-тихо подался назад и скрылся в суете задних фаэтонов, еще не начинавших подъема.

По приказу начальника конвоя один из казаков неуклюжими скачками бросился в гору, расталкивая ни в чем не повинных баранов. Лошадь его скоро выдохлась, но пастух уже оказался в пределах дальности крика посланца, который для убедительности постарался сделать свой голос возможно более свирепым:

— Ты что? Не понимаешь, что его превосходительство хочут с тобой говорить?!

Ответ прозвучал спокойно, с достоинством и на чистом русском языке:

— Если я ему нужен, пусть поднимется сам сюда.

До сенатора не доносились слова, но неизменность позы пастуха и растерянность казака ясно говорили о неудаче миссии первого парламентера.

Нелепая пауза затягивалась.

Есаул Дигаев, побледнев от злости и до боли в пальцах сжимая нагайку, горячил своего коня, однако держался у экипажа Ватацци, как бы демонстрируя исполнение главной задачи — непосредственной охраны его высокопревосходительства.

В других условиях он давно бы взлетел на вершину холма и проучил пастуха. Но он правильно оценил, что для такой роскошной бурки удары его нагайки будут не чувствительнее комариных укусов[77].

Неловкую паузу разрядил почтенный и молодцеватый, несмотря на седые подусники, хорунжий — бывший своего рода реликвией дворца наместника, где он служил чуть ли не со времен князя Барятинского. Этот старый горец знал местные обычаи лучше всех остальных.

Взяв с места галопом, он, не спрашивая ни у кого разрешения, начал подниматься к вершине, к монументу в бурке. Однако, так как откос был очень крутой, казак помчался наискось, влево, затем повернул под тем же углом вправо, лавируя, как опытный моряк против штормового ветра, и во всю силу своего басовитого голоса крикнул:

— Кацо! Человек, который хочет с тобой говорить, старше тебя на двадцать пять лет!

Больше никаких разъяснений не потребовалось. Пастух, свистнув как-то по-особенному своим собакам, стал спокойно спускаться с горы.

Скользящим, мягким шагом он сошел с холма и остановился почти в той же позе, не доходя двух-трех шагов до экипажа сенатора. Старый царедворец сразу догадался, что туземец стал с нагорной стороны, чтобы оказаться выше собеседника, и Ватацци вынужден был смотреть на него снизу вверх. Пастух ограничился легким наклоном головы, очевидно обозначавшим приветствие по отношению к старшему годами, и глядел сверху на сенатора без малейших признаков раболепства. Так же, с явным умыслом, он небрежно откинул правой рукой полу своей бурки, под которой на лацкане бешмета совершенно неожиданно оказался университетский значок, настолько приковавший взоры всех окружающих, что богато инкрустированный кинжал остался почти без внимания.

— Par les Dieux!.. Tous les monstres ne sont pas en Afrique?![78] — выпалил изумленный тайный советник, откидываясь на спинку сидения.

Не дожидаясь реакции окружающих, горец, с нарочитой поспешностью перехватывая начало разговора, спокойно сказал:

— Господа, во избежание могущих произойти недоразумений должен сообщить вам, что владею французским языком не хуже, чем русским и грузинским, и достаточно ясно понимаю английский.

И он снова замер в своей привычной поле, отнюдь не выказывая желания продолжать беседу.

У действительного тайного от неожиданности отвисла нижняя челюсть, и он, выпучив глаза, уставился на горца.

Так началось ознакомление с местными условиями, в котором ни осетинский, ни грузинский языки есаула не могли пригодиться.

Сенатора заинтересовала необычная встреча.

— Скажите, почтеннейший, чем объяснить такое... э... странное сочетание... э...

— Вы хотите сказать, сочетание пастуха с ролью кандидата в адвокаты?

— Вот именно!

— В этом нет ничего сложного... Дело в том, что мой батюшка создал свое благосостояние собственными руками, начав с дюжины обычных барашков. С тех пор прошло много лет, и доход от шерсти, овчины и части приплода при умелом улучшении породы позволил ему дать сыновьям среднее образование в Тифлисе, а затем и высшее — в столице. В данное время я готовлю магистерскую диссертацию при Санкт-Петербургском университете. Не скрою, что поставки военному ведомству для Маньчжурии дали возможность умножить наше состояние. Но, помня об истоках благополучия семьи, отец еще пять лет назад потребовал от сыновей, чтобы мы оба два месяца в году, в частности на период перегона и стрижки, приезжали домой, пасли, лечили и стригли баранов. Воля его оформлена нотариальным завещанием. Тот из братьев, кто не побоится труда обычного пастуха и овцевода, останется владельцем своей половины баранов и того капитала, который хранится в Тифлисском отделении Русско-Азиатского банка. Не стану хвастаться, что даже половина наследственного имущества представляет собой величину, которой пренебрег бы только глупец. Думаю, что сейчас отец является одним из самых крупных овцеводов не только уезда, но и всей Тушетии. Отвечу сразу же и на второй, еще не заданный вопрос. Да, действительно, первые годы были трудными и казались только капризом старого упрямого крестьянина. Однако позже и я и мой брат привыкли к далеко не легкой работе пастуха и стригаля, по-новому поняли красоту и полезность для здоровья кавказской весны. Согласитесь, во много раз приятнее возвращаться в Питер после таких своеобразных вакаций, чем из крымских или минераловодческих курортов?!

Его высокопревосходительство многозначительно улыбнулся, но промолчал.

— Что касается моего старшего брата, доцента военно-медицинской академии, то вы можете его увидеть, если взглянете вверх направо, в центре огромной белой отары по ту сторон у Арагви.

Действительно, в указанном направлении барашки настолько плотно усеяли два отдаленных холма, что горы казались покрытыми нерастаявшим весенним снегом. Несмотря на изумительную прозрачность воздуха, расстояние до стад было настолько велико, что они сливались в сплошную массу, медленно перемещавшуюся по зеленым откосам.

— Итак, ваш батюшка твердо придерживается поговорки, вернее, принципа: «Revenons a nos moutons»?!

— Если хотите, пожалуй, да!

— Но я надеюсь, что из его второго сына не выработается классический Avocat Pathelin?[79] — сказал с