Морские истории - Иван Степанович Исаков

должности старшего минера эскадренного миноносца «Самсон», он, не задумываясь, перешел на сторону народа и с тех пор безупречно служил в РККФ, связав свое имя с многими славными эпизодами гражданской войны и борьбы с интервентами.

Достаточно было назвать его фамилию, чтобы любой военный моряк тотчас вспомнил легендарный «ледовый поход», потопление английской подводной лодки «L‑55» эсминцем «Азард»[83] и трагическую ночь гибели трех эсминцев Балтийского флота[84], взорвавшихся на минах, когда Несвицкий благодаря выдержке и умелому маневру спас четвертый эсминец, которым оказался тот же «Азард», и многое другое. Вспоминали и говорили о Несвицком с уважением, но и с опаской. Дело в том, что, относительно замкнутый, молчаливый и категоричный в своих суждениях, оценках и поступках, он не признавал ни уточнений, ни разъяснений и обычно принимал решения лаконичные и безапелляционные. Он очень редко выходил из своей каюты, за исключением дней походов.

Уважали его безусловно, но побаивались не меньше.

Что касается остальной массы слушателей, то нет смысла их перечислять, разве только отметить, что «духи» (то есть механики), лекаря и часть политработников считали, что они потревожены зря, так как прорыв немецких крейсеров в 1914 году к их роду деятельности отношения не имеет. Роптали, но вслух сказать никто не решался.

А старший артиллерист, окончивший академию, считал, что знает эту операцию не хуже германского адмирала Сушона, который осуществлял прорыв. Кроме того, он накануне познакомился с чертовски интересной дамой, женой известного в городе врача, с которой догулялся по Примбулю[85] до того, что гудели ноги, и — по условиям службы — выспаться не успел. Вот почему сейчас артиллерист выбрал себе место во втором ряду с явным расчетом вздремнуть, пока Белли будет докладывать.

Уместно представить и самого лектора, приехавшего в специальную командировку из Ленинграда.

Моряк до мозга костей, по семейной традиции он принадлежал к знаменитому роду выходцев из Англии, о предке которого в анналах Российского адмиралтейства сохранился совершенно достоверный исторический анекдот, увековеченный в официальных томах.

В 1799 году капитан-лейтенант Белли с небольшим отрядом (всего шестьсот человек) морских пехотинцев из экспедиции капитана Сорокина пересек Апеннинский полуостров от Манфредонии и с ходу взял атакой Неаполь, защищаемый наполеоновскими войсками и королевскими молодчиками, обогнав при этом своих союзников — англичан и португальцев. Прочтя реляцию об этом беспримерном деле, Павел I написал такую резолюцию: «Белли думал меня удивить? Так я его удивлю!» И пожаловал капитан-лейтенанту ленту Анны 1‑й степени, что было беспримерно, потому что по статуту этого ордена им можно было награждать персону, имевшую звание не ниже адмиральского.

Последующие Белли честно служили в русском флоте, но повторить что-либо подобное неаполитанскому штурму не имели возможности. Впрочем, все же новый анекдот, связанный с этой фамилией, дошел до наших дней.

Когда осенью 1913 года были заложены новые турбинные эсминцы типа «Новик», то один из них приказом морского министра наименовали «Капитан Белли» с расчетом, чтобы это имя и связанный с ним подвиг не забывались на флоте, а сберегались по традиции.

Главный морской штаб пошел дальше и назначил на строящийся эскадренный миноносец капитана 2 ранга Белли В. А., последнего оставшегося в живых из этого рода.

Произошел редкий случай: кораблем «Капитан Белли» командовал капитан Белли.

Это и был наш лектор — моряк царского флота, с первых же дней Октября перешедший на сторону социалистической революции. В. А. Белли работал в комиссии по изучению истории первой мировой войны при Военно-Морской академии РККФ, и, как блестящий лектор, стал преподавателем, когда первые «красные» слушатели первого набора своеобразного рабфака академии на девять десятых состояли из вчерашних матросов и боцманов, в бушлатах и тельняшках, с бескозырками, на которых золотом отблескивали имена таких кораблей, как «Аврора», «Гангут»» или «Олег» (хотя последние два уже лежали на грунте Финского залива).

Сейчас он должен был проанализировать один из самых дискуссионных вопросов первой мировой войны.

Начало войны застало в Средиземном море два новейших германских корабля — линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». В условиях, когда британский флот хозяйничал в Средиземном море, опираясь на Гибралтар — Мальту и Александрию, весь мир следил за германским отрядом, считая его судьбу предрешенной. При этом гадание на кофейной гуще предусматривало три варианта: 1) англичане сразу же настигнут и потопят германские корабли, для которых Средиземное море оказалось мышеловкой; 2) немцы могут прорваться в Адриатическое море и укрыться в портах Австро-Венгрии; 3) наконец, самое непопулярное предсказание предусматривало возможность прорыва в Дарданеллы, где германский флаг оказался бы в водах нейтральной Турции.

Жизнь продемонстрировала всю сложность этой драматической ситуации. Но прежде хотелось бы сказать несколько слов об аудитории, размещенной в кают-компании черноморского крейсера.

В наши дни военным читателям, возможно, покажется нелепой описываемая картина. Сейчас каждый офицер обязан знать направление и напряжение хода международных событий и готов сделать доклад о положении в юго-восточной части Азии или провести собеседование о внутренней политике КПСС. И все это в условиях очень усложнившейся боевой техники и тактики атомного века.

Сейчас офицер уже не тот — он более политически образован и активен. Суть в том, что подчиненные ему матросы изменились в еще большей степени. Это уже не те «братишки», которых мы привыкли видеть на сцене и особенно часто на экранах. Сейчас почти все молодые матросы — комсомольцы. Но главное — в том, что образовательный уровень новобранцев редко опускается ниже семи классов средней школы, а есть экипажи, в которых много окончивших десятилетку, что предъявляет к офицеру флота очень высокие требования. Иначе нельзя завоевать себе тот авторитет, без которого невозможно уверенное и авторитетное командование боевой частью или кораблем.

Не легче приходится политработникам, потому что, при общем уровне образования не ниже офицеров-специалистов, они должны еще владеть знаниями и навыками воспитателей, что также является своеобразной и трудной специальностью.

Эпизод на крейсере двадцатых годов, описываемый много, может служить как бы индексом, своеобразным мерилом того, как далеко шагнули мы за последние годы, в особенности после Великой Отечественной войны.

Нелепым может показаться и такой отнюдь не академический вопрос: «Можно ли незаметно спать, сидя на совещании?»

Многие опытные товарищи, в свое время немало часов проспавшие стоя на часах, утверждают, что можно. Раз можно спать стоя, то, очевидно, сидя — тем более. Все зависит от удобства позы и от того, нет ли помех со стороны.

Вот почему старший артиллерист, выбрав низкое кресло во втором ряду, устроился так, чтобы целиком укрыться за спиной трюмного механика, который, очевидно, очень хотел попасть в поле зрения строгого командира, с тем чтобы продемонстрировать повышенный интерес даже к оперативным проблемам, лишь бы они были