Иностранная литература, 2023 № 06 - Журнал «Иностранная литература»

Как я и предполагал, Йоханнес взглянул на деньги, пересчитал и спрятал их в складках тоги. Похоже, он был доволен.

Не поблагодарив и едва удостоив взглядом, он протянул мне руку. Пожимая ее, я почувствовал, что рука горячая.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросил я.

— Нет, — ответил он и слабым голосом беззащитного старика добавил: — Нет, синьор лейтенант.

Я сел на скамейку рядом с лежанкой, не зная, как следует поступить. Перед уходом нужно было что-то сделать, и тогда я снял бинт с его раны. Ничего страшного, через несколько дней затянется. Я еще раз осторожно промыл ее, но в свете зари, проникавшем в хижину, заметил, что старик бледен, его обожженное солнцем лицо было будто покрыто пепельной вуалью. Возможно, дело в температуре, вызванной неожиданной попойкой. Я дал ему пару таблеток аспирина и оставил всю упаковку, которую взял у ленивого доктора и держал все время в ранце как залог нашей нелепой дружбы, — было правильно оставить ее Йоханнесу, моему неумолимому врагу.

— Прощай, Йоханнес, — повторил я делано веселым голосом и как бы для успокоения совести (я в очередной раз оставлял кого-то в беде) сказал, что он выздоровеет в тот же день, и добавил к дарам еще и банку мармелада.

Теперь можно было уходить.

Однако я остался. Дня через три вернется Элиас, говорил я себе, и тогда можно будет покинуть Йоханнеса. И добавлял, впрочем, не рассчитывая на это, что мальчик принесет сигареты, а значит, не придется искать их в селениях или выпрашивать у встречных солдат. Тем меньше подозрений посею по дороге. Так думал я, тогда как на самом деле меня удержал взгляд Йоханнеса, когда, переступив порог, я обернулся попрощаться в последний раз. То был взгляд, который уже поразил меня однажды; и в тот самый миг я понял (ранее не удосуживался об этом подумать), что Йоханнес был отцом Мариам. Я никогда не задавался вопросом, кем был Йоханнес для Мариам, а теперь я это знал. Я постоянно отбрасывал мысль, что Элиас — сын Йоханнеса, и вот теперь все было ясно. Меня обманывал его внешний вид. Но в предыдущий день, во время нашей ожесточенной схватки, я убедился, что неверно отмерил возраст Йоханнеса. Я определил его годы, глядя на старика, хоронившего своих мертвых. В тот день он был очень старым.

Я остался, Йоханнес выздоровел затри дня. Можно сказать, что за те три дня мы стали друзьями, или мне так показалось.

10

Утром четвертого дня я стоял на краю двора, надеясь увидеть выныривающего из кустов мальчика, когда меня позвал Йоханнес. Он был еще очень слаб и учтиво указал на пустую бадейку из-под керосина, намекая, что мне придется пойти за водой, и я пошел. С нетерпением ожидая Элиаса, я упрекал себя в том, что не уточнил время его прихода, и теперь мне придется весь день высматривать его, туземного мальчугана, не имевшего понятия о времени. Четыре или пять дней, или даже четыре месяца — для него все едино. Да, он был обладателем часов, но только из тщеславия и чтобы дать послушать их тиканье своим молодым приятелям. Кто знает, когда он придет, веселый и даже не подозревающий о своем опоздании. И принесет помятую пачку или пару сигарет, или только одну, засунутую за ухо. Меня все больше раздражало то, что я ничего не уточнил, позволив ему действовать по своему усмотрению. Спустившись к реке и наполнив жестянку, я разделся и вошел в воду, дабы успокоиться.

Поплавал у берега и быстро вышел из воды, не желая рисковать. Купание взбодрило меня, и я подумал, что не должен считать Элиаса таким уж глупцом. Я неторопливо одевался, когда увидел, как в десятке метров от берега как будто вскипела вода. Через секунду я держал в руках револьвер и целился в крокодила, поскольку не сомневался, что там была именно эта бестия. Я целился, но не стрелял, зная, что пули лишь слегка оцарапают шкуру чудовища, а убить его можно, лишь попав в глаз. Я был готов бежать к тропе, оставив жестянку, которая могла только помешать. Однако бурление прекратилось, не было и намека на крокодила. “Ошибся, — подумал я, — а может, и нет”. Скорее всего, крокодил просто не увидел меня. Известно, что в воде крокодилы видят не так хорошо, как на суше. Я подождал немного, не решаясь признаться себе, что хочу, чтобы крокодил появился: было любопытно поглядеть на него. Конечно, при появлении хищника я бы унес ноги, но мне хотелось увидеть его; и отнюдь не страх внушал мне это странное желание и вовсе не научная любознательность, — я лишь хотел увидеть крокодила и выпустить в него всю обойму. А потом удрать.

Я принялся крыть крокодила ругательствами. Думаю, именно таким образом туземцы подстрекают норовистых хищников к агрессии. Я повелевал ему показаться. Почему он затаился? Решил воспользоваться моим отбытием (уже бесповоротным), чтобы выйти сухим из воды? Значит, знал, что завтра я уйду? А вот мне хотелось бы вернуться к Ней с его выделанной шкурой.

Громко проговаривая эти и подобные глупости, я возбуждался все больше. Затем, увидев вновь вскипевшую воду, хотя, может, то был случайный водоворот, я с бешеными криками разрядил в то место всю обойму. Семь выстрелов подняли лишь мелкие брызги. Не удовлетворенный этим, я схватил большой камень и бросил его в воду.

— Вот тебе! — крикнул я.

После этого, немного успокоившись, я подобрал жестянку и поднялся в деревню, где меня снова охватила тоска. Однако бесполезно было ждать Элиаса на гребне, и, вернувшись в круглую хижину, я стал заряжать пистолет. У меня оставалась только одна обойма. Впрочем, вряд ли когда придется пустить ее в ход, говорил я себе.

В тот день птицы робко входили в мою хижину, а при первом крике выскакивали, не заставляя повторять. Я плюнул на спину одной из птиц, смотревшей на меня; задрав лапу и склонив голову набок, она с клекотом взлетела и, не найдя выход, скрылась в соломенной кровле. “Они научились узнавать меня”, — подумал я. Беда в том, что туземцы охотой не занимаются, а птицы приобретают достойные сожаления привычки и считают, что все должны терпеть их фамильярность.

— Я еще не умер! — крикнул я. — И кто знает, не удастся ли мне съесть вас раньше!

Этим криком я пытался успокоить себя. Птица нашла выход и уронила что-то, конечно же, украденное из ранца — кусок железа, гайку. Ранец нельзя было оставлять открытым ни на минуту. Подобрав гайку, я