Сады земные и небесные - Лидия Николаевна Григорьева

праву, быть может, весьма странноватого садового сторожа обозрел если не все, то большинство САДОВ РУССКОЙ ПОЭЗИИ, такого количества и, самое главное, поэтической плодоносности стихов о садах я не встретил ни у кого. На всём пространстве от XIX-го до XXI-го столетий. От Пушкина до Блока. От Ахматовой до Ахмадулиной. Я не преувеличиваю. Единственный, кто, быть может, в этом смысле способен соперничать с Лидией Григорьевой (причём в диапазоне от предшественников до современников), это живущий в Екатеринбурге поэт Юрий Казарин, творчество которого – буквально из стихотворения в стихотворение – опутывает ТЕМА САДА. Но не погрешу, если скажу: у Казарина, чьи дачные окна в деревне Каменка выходят на небольшой, правда, временами расширяющийся до бездны, садик, думаю, нет ТАКОГО САДА, который (цитирую текст одной из афиш) «воспитан руками поэтессы Лидии Григорьевой в Лондоне». С одной лишь поправкой: воспитан не только руками поэтессы, но собственно поэтессой. Заботой её сердца и ума. Воспитан как ребёнок.

Само собой, это не могло меня не заворожить. Мне было радостно распознать, что параллельно со мною в ТАЙНУ САДА посвящён ещё, ну, если не один, то всё равно редкий человек, который, кроме всего прочего, установил за НИМ фотонаблюдение, о чём свидетельствуют сотни, если не тысячи, заснятых роз, ирисов, камелий, тюльпанов, гортензий… Заснятых для того, чтобы явить сей САДОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ Человечеству. Так возникла идея нашего диалога.

А ещё я прочёл «Манифест» Лидии Григорьевой (всё-таки я не ошибся в её августейшем характере: есть в ней что-то от императрицы, правительницы), и этот «Манифест» – о САДЕ. Понятно, что не о маркизе. О «прообразе Божьего мира». Но здесь я хотел бы у своей собеседницы уточнить: «Ваше Садовое Августейшество, я всегда считал, что сад – это ПРАОБРАЗ Божьего мира. Иными словами, сад есть то, что было изначально, что Человечество утратило и что воскрешают поэты, подключая свою ПРАПАМЯТЬ. И сад – не то, что, дай Бог, будет. Поелику САД пока что на Божий мир не спроецировался. Тогда не лучше ли возврат к утраченному, нежели его проекция? Или эта подсмотренная мной буковка несущественна?

Л. Г. – Буковка эта, Юрий, очень существенна. Потому что общий для Человечества райский Пра-Сад это первое, что приходит в голову. Видимо, совершенно интуитивно меня привлекла именно перспектива взгляда вверх и вперёд, то есть многомерность вселенского, космического, я бы сказала, садового пространства. Отсюда и «Звёздный сад», от которого рукой подать до райского. Не там ли, во Вселенной, и тот райский Сад, по которому истосковалось Человечество? «Жизнь – от бездны до пика, / От вершины до дна…/Сад раскрылся, как книга, / Где цветы – письмена». Это сегодня – 1 июня 2015-го написано. Любой взгляд в сад (а он у меня у самого порога), – даже вскользь, наискосок – даёт пищу уму и сердцу, будь ты поэт или крестьянин! Письмена. Книга жизни. Звёздная карта. Даже если это маленький японский садик размером с ладонь. Так что для меня это прообраз – подобие и вечности, и земного нашего бытования. И то, что Юрий Беликов решил стать «Головой Садовой» – собрать под одной обложкой и пра, и прообразы поэтического Сада и сада, и (что удивительно!) первобабочки – символа евангельского Преображения – из ничего, из праха земного в божественную красоту, – должно будет напомнить людям о том, кем мы были, кто мы есть и кем ещё можем стать!

Заранее прошу прощения за самоцитаты: слишком многое уже «записано» с голоса моего маленького лондонского садика, который оказался в моей жизни закономерным, а не случайно обретённым пристанищем.

В личном пространстве поэта Сад – это иногда ещё и книга о будущем, которая не хочет ни закончиться, ни завершиться.

Мне легко понять эту житейскую данность и сослаться на то, что «необозримая вселенная» моего маленького лондонского сада отнюдь не ограничивается высокой каменной оградой, увитой вечнозеленым плющом, что само по себе прекрасно, но имеет свои пределы. Обобщить ощущение бесконечности садового пространства можно только в стихах, что я и делаю:

Завела я сад предвечный,

Очень непростой,

Подвенечный, бесконечный,

Льющийся в простор…

Этот льющийся в простор сад вывел меня в иные миры и открыл возможности визуализации поэтического слова в синтетическом жанре «фотопоэзия». Этот сад – мои сбывшиеся сновидения о садах моего детства. Иррациональность этого события – обладание реальным, цветущим круглый год садом, была явлена мне как милость, как бескорыстный и щедрый дар судьбы. Я живу не просто рядом с садом, я проживаю свою человеческую и поэтическую жизнь вместе с ним. Такое единение требует отлучения от мирских радостей – это почти что монастырская жизнь, с редкими, но правда довольно шумными и громкими, выездами в литературный, в основном, мир – на фестивали, конгрессы, презентации.

Сад – источник бесконечных творческих идей и воплощений. Здесь ещё есть повод поговорить и о поэтическом предвидении. Ведь мы с моим мужем, замечательным поэтом Равилем Бухараевым, начали воспевать САД задолго до обретения этого реально-ирреального сада, который начинается прямо у порога купленного нами в кредит дома на лесистом лондонском холме у заповедного леса. «Мой Бог, мой Сад, и ты в моём Саду…», – написал когда-то Равиль. «Когда я вижу сад цветущий… На малый садик городской – я как крестьянин неимущий гляжу с завистливой тоской…», – вторила ему я. И вот много лет спустя мы вошли с ним в этот сад и жили в нём. А теперь в нём живут и наши с ним стихи, и его поэтическая проза. Таковы реалии. Всё прочее – литература, как сказано в поэтических библиях.

И я все же надеюсь, что ты в недалеком будущем завершишь свою уникальную работу по окучиванию поэтических Садов и разведению новых видов виртуально-литературных бабочек! Будем надеяться, что и деньги на издание такого уникального труда найдутся. Сады и Бабочки русской поэзии этого стоят!

Из предисловия к Антологии «Сады и бабочки».

Составитель Юрий Беликов

Эдем в объективе Евы

Лидия Григорьева – поэт и фотохудожник, автор серии снимков «Мания Моне», в основу которой легла «эстетика любования». Однако Лидия не просто созерцатель – она, следуя заповеди, данной Адаму Богом, и одновременно воплощая мечту безбожника Вольтера, возделывает свой сад в Лондонском предместье. Его и запечатлевает в стихах и фотокартинах. Беседу с автором цветошоковой фотоидеи провела писатель и критик Надежда Горлова:

Н. Г.: Прежде всего, – о вашем саде, лирическом герое вашей поэзии, как стихотворной, так и фотографической. Существовал ли он