Дельфийский Оракул - Уильям Брод

конце концов вызвала к жизни вечера «веселящего газа» и к появлению в 1800 году книги Дейви «Исследования, химические и философские, закиси азота, или лишенного флогистона азотного воздуха, и дыхания». В книге он сделал прозорливое предложение. Он писал: «Поскольку газ представляется способным уничтожать физическую боль, не исключено, что его можно использовать во время хирургических операций».

Его предложение не имело последствий, и первые эксперименты с новым газом имели целью не изучение медицинской нечувствительности, а выявление таких способов вызова необычайно измененных состояний сознания и чувств, что поэты сравнивали их с райским наслаждением. Прошли целые десятилетия, пока врачи и стоматологи, особенно в Бостоне, начали использовать эфир и закись азота в хирургии и при удалении зубов. Как это было и с Дейви, но только с большим размахом и намного глубже, вместе с широким распространением анестетиков расширился и интерес ряда исследователей к выявлению их потенциала для открытия возможностей восприятия.

Всерьез этой проблемой занялся Бенджамин Пол Блад, фермер и философ, живший в Амстердаме, маленьком городке в штате Нью-Йорк. В I860 году Блад попал на прием к зубному врачу, вдохнул закись азота и почувствовал, как переносится в некое трансцендентное царство. Он стал повторять этот опыт и спустя четырнадцати лет исследований, в 1874 году, опубликовал брошюру «Анестетическое откровение и сущность философии». Он говорил, что все великие философы, начиная с Платона до Гегеля, испытывали то же, что испытал он, вдыхая газ. Он утверждал, что откровение было врожденным, по своей сути непередаваемым и присущим всем людям чувством — это была наркотическая мистика, нечто такое, чем веками пользовались шаманы и религиозные фигуры, но в мощной новой форме.

Блад разослал свою брошюру ведущим американским мыслителям того времени и помог подвигнуть небольшую группу философов на то, чтобы попробовать закись азота. Они вовсе не опровергли его утверждения как несусветный бред. Скорее, они подтвердили и развили его впечатления, сойдясь в том, что это анестезирующее средство вызывало своего рода мистическое откровение. Среди наиболее именитых членов этой группы был Уильям Джеймс, гарвардский профессор и философский мистик, который в конечном итоге стал президентом Общества психологических исследований. В 1882 году он описал изменяющий жизнь экстаз, который, как он утверждал, может посетить всех людей. Он писал:

«Это было со мной, и это было с другими, о которых я слышал. Лейтмотив переживаемого — потрясающее чувство метафизического озарения. Истина открывается глазам в глубине глубин почти с ослепительной очевидностью. Ум видит все логические связи бытия с отчетливостью и моментальностью, которые не известны обыденному сознанию; после возвращения к нормальному состоянию чувство озарения блекнет, и остается лишь отрешенный взгляд, а также записанные несколько бессвязных слов и фраз. Так бывает, когда смотришь на мертвую вершину снежного пика, которую только что покинул свет заходящего солнца, или на черный пепел догоревшей головни».

Джеймс с некоторым разочарованием заметил, что сделанные им во время эксперимента записи оказались почти бессмысленными. Пример: «Боже! Ничего, кроме чего! Это звучит как нонсенс, но это же чистой воды сенс!» Он посчитал, что самым внятным у него получилось предложение: «Нет разницы, кроме разницы в степени разницы между различными степенями разницы и отсутствием разницы».

Двумя десятками лет позже, в 1902 году, Джеймс в своей подписной работе «The Varieties of Religious Experience» с удовольствием вспоминал дни, когда вдыхал веселящий газ, говоря, что газ открывает потаенные измерения жизни. «Невольно в голове у меня сложился вывод, — писал он, — что наше нормальное бодрствующее сознание, рациональное сознание, как мы его называем, это лишь один особый вид сознания, а со всех сторон его окружают отделенные от него тончайшими перегородками потенциальные формы совершенно другого сознания».

Шпиллер нашел, что описания Дейва и Джеймса намного подробнее, много личностнее и экспрессивнее, чем у тех, кто открыл медицинское использование этилена, что произошло по прошествии немалого времени после эры вечеринок «веселящего газа» и анестетического мистицизма. Подобно тому, как были сделаны многие научные открытия, для них момент истины наступил в начале двадцатого века в результате случайно сделанных наблюдений.

В те дни джентльмены часто вдевали в петлицу пиджака гвоздику. В последнем немом фильме Чарли Чаплина «Огни большого города» он влюбляется в слепую девушку, которая приколола гвоздику на его потрепанный пиджак. За этим эпизодом скрывались интересы бизнеса. В Чикаго во время зимы 1908 года в оранжереях, согреваемых газовыми горелками, вдруг начали слишком быстро созревать гвоздики. Исследователи связали этот факт с утечкой газа и, очевидно, с этиленом, который, по их расчетам, составлял 4 процента осветительного газа. Его удивительное воздействие на растения навело на мысль испытать газ на лягушках, белых крысах и собаке. Предварительные результаты говорили о том, что этилен обладает анестетическими свойствами.

Довольно скоро врачи принялись изучать этилен, чтобы выяснить возможность использования его в качестве анестетического средств для людей, и испытывали газ на себе, сначала с оглядкой, потом уже ничего не опасаясь. Их сообщения были исключительно клиническими и предельно сухими. Времени на глупости не было. Это были серьезные ученые, мужчины и женщины, не фермеры и не философы. Они работали в известных институтах и были настоящим воплощением духа нового века, который, набирая темп, продвигал прогресс науки и отбрасывал все сверхъестественное. Им нужны были факты и никакой мистики.

Но и при этом их сообщения содержали намек на то, что газ мог вызывать и трансцендентные явления. В 1923 году в журнале «Journal of the American Medical Association» была напечатана пространная статья Арно Б. Локхарта и Джея Б. Картера, исследователей из Чикагского университета, которые провели первые эксперименты на мышах, кроликах и кошках, а потом сами легли на кушетку, чтобы вдохнуть сильный газ. Вдохнув воздух с небольшим содержанием этилена, Картер испытал то, что потом описывал, как «чувство удовлетворения и необыкновенной легкости». На Локхарта, врача по профессии и старшего из них двоих, газ произвел еще более сильный эффект. Ему захотелось «остаться навсегда лежать под воздействием газа». За время эксперимента он ни на секунду не терял сознания.

Исследователи установили, что как только человек перестает вдыхать этилен, воздействие газа скоро сходит на нет, даже быстрее, чем от закиси азота. Проводя эксперимент на добровольцах, Локхарт и Картер увеличили дозу. Для того чтобы проверить силу анестезии, они оттягивали кожу на руке испытуемого и прокалывали ее тупой булавкой. Арчер К. Судан не мог побороть смеха, пока анастезия действовала. Придя в себя, он возбужденно и несвязно рассказывал о том, что чувствовал во время эксперимента, и нормальная речь вернулась к нему через несколько минут. Никакой булавки он