Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Супруги, отдающие себе отчет в упомянутых вещах, никогда не будут вступать в половую связь только для удовлетворения похоти, а лишь при желании иметь потомство. Думать, что половой акт – функция, в такой же степени необходимая, как сон и еда, по моему мнению, признак величайшего невежества. Существование мира зависит от действий поколений, а поскольку мир является ареной деятельности Бога и отражением его славы, действия поколений должны контролироваться с точки зрения упорядочения роста населения всего мира. Тот, кто отдает себе в этом отчет, сумеет овладеть своим вожделением любой ценой, вооружится знаниями, необходимыми для обеспечения физического, духовного и морального здоровья своему потомству, и поделится этими знаниями ради процветания человечества.

VII. Брахмачария-I

Мы уже достигли в нашем повествовании момента, когда я стал серьезно думать о принятии обета брахмачарии. Единобрачие было моим идеалом со времени женитьбы, и верность жене вытекала для меня из любви к правде. Но в Южной Африке я стал сознавать важность соблюдения брахмачарии даже по отношению к жене. Я затрудняюсь в точности определить, какое обстоятельство или какая книга вызвали такое направление моих мыслей, но помнится, что решающим фактором было влияние Райчандбхая, о котором уже рассказывал. До сих пор хорошо помню разговор с ним на эту тему. Как-то раз в беседе я превозносил преданность миссис Гладстон своему мужу. Я где-то читал, что миссис Гладстон настаивала на праве приготовлять чай для мужа даже в палате общин и это стало строго соблюдаемым правилом в жизни замечательной супружеской четы, которая в своих действиях руководствовалась преданностью друг другу. Я рассказал об этом поэту, попутно восхваляя супружескую любовь.

– Что вы цените выше, – спросил Райчандбхай, – любовь миссис Гладстон как жены к своему мужу или ее преданное служение ему независимо от ее отношения к мистеру Гладстону? Допустим, она была бы его сестрой или преданной служанкой и обслуживала бы его с таким же вниманием. Что бы вы на это сказали? Разве не бывает таких преданных сестер или служанок? Допустим, вы встретили бы такую же любвеобильную преданность слуги-мужчины, понравилось бы это вам так же, как поведение миссис Гладстон? Попробуйте проанализировать высказанные мною мысли.

Сам Райчандбхай был женат. Эти слова сначала показались мне проявлением его бесчувственности, но они произвели на меня неотразимое впечатление. Я понял, что преданность прислуги в тысячу раз больше достойна похвалы, чем преданность жены мужу. Нет ничего удивительного в преданности жены мужу, так как они связаны неразрывными узами. Следовательно, такая преданность вполне естественна. Чтобы отношения, исполненные такой же преданности, установились между хозяином и слугой, требуется особое усилие. Мнение поэта все больше нравилось мне.

Я задавал себе вопрос: как же в таком случае должен я относиться к жене? Разве моя верность ей состоит в том, что я использую только ее как средство для удовлетворения похоти? Пока я раб вожделения, моя верность ничего не стоит. Я должен отдать справедливость жене: она никогда не была обольстительницей. Для меня поэтому не представляло никакой трудности принять обет брахмачарии, если бы я этого захотел. Однако слабая воля и чувственное влечение были тому помехой.

Даже после того, как сознание мое в этом вопросе пробудилось, я дважды потерпел неудачу. Мои поражения объясняются тем, что мотивы, руководившие мною, были невысокого порядка. Я стремился главным образом к тому, чтобы не иметь больше детей. В Англии я читал о противозачаточных средствах. В главе о вегетарианстве я уже говорил о деятельности доктора Аллинсона по пропаганде методов контроля за рождаемостью.

На какой-то период его деятельность оказала известное влияние на меня. Но мистер Хиллс, бывший его противником и настаивавший на внутренних усилиях в противоположность внешним средствам, то есть на воздержании, произвел на меня гораздо большее впечатление, и со временем я стал его убежденным сторонником. Не желая больше иметь детей, я стал стремиться к воздержанию. Эта задача оказалась бесконечно трудной. Мы стали спать на разных кроватях. Я решил ложиться спать лишь тогда, когда чувствовал себя изможденным после проделанной за день работы. Все эти усилия не давали, на первый взгляд, существенных результатов, но теперь, оглядываясь назад, я вижу, что к окончательному результату пришел через совокупность этих отдельных неудачных попыток.

Твердое решение я принял только в 1906 г. Сатьяграха еще не начиналась, и я не помышлял о том, что она может начаться. Я занимался адвокатской практикой в Йоханнесбурге, когда произошло восстание зулусов в Натале[9], вспыхнувшее вскоре после Бурской войны. Я чувствовал, что должен предложить свои услуги правительству Наталя. Мое предложение было принято, о чем будет сказано в другой главе. Работа, требовавшая всей моей энергии и времени, заставляла постоянно думать о необходимости воздержания, и я, как обычно, поделился мнением на этот счет со своими товарищами по работе. Я пришел к убеждению, что произведение потомства и постоянная забота о детях несовместимы со служением обществу. Я должен был ликвидировать свое домашнее хозяйство в Йоханнесбурге, для того чтобы быть в состоянии нести службу во время восстания. По истечении месяца после того, как я предложил свои услуги, я вынужден был отказаться от дома, столь заботливо мною обставленного. Я отправил жену и детей в Феникс, а сам возглавил индийский санитарный отряд, приданный вооруженным силам Наталя. Во время трудных переходов, которые нам приходилось проделывать, меня осенила мысль, что я, если хочу посвятить себя общественному служению, должен забыть о желании иметь детей и пользоваться богатством, должен вести жизнь ванапрастха — человека, отказавшегося от забот о доме.

Делами, связанными с восстанием, я занимался не более шести недель. Но этот кратковременный период оказался очень важным в моей жизни. Я в большей степени, чем когда-либо ранее, начал осознавать значение обетов. Я понял, что обет не только не закрывает доступ к действительной свободе, но открывает его. До этого времени мне не удавалось достигнуть успеха из-за отсутствия силы воли, неверия в себя и в благоволение Бога. Поэтому мой разум метался по бурному морю сомнений. Я понял, что, отказываясь принять обет, человек вводит себя в искушение. Обет же служит ему как бы средством перехода от распущенности к действительно моногамной супружеской жизни. «Я верю в усилие; я не хочу себя связывать обетами» – это умонастроение слабости, и в нем проявляется предательское желание того, от чего надо отказаться. В чем же трудность принятия окончательного