Моя императрица - Николай Павлович Иванников

рассказал ему все как есть. Нет, тайны Катерины я не коснулся ни единым словом, как и своей собственной — это все Гришку не касалось ни с одной стороны. Но о наследнике, которого Мария Николаевна вынашивала в своем чреве, теперь он знал доподлинно. Как и о тех, кому этот наследник мог помешать.

Когда я начал рассказывать о бывшем лейб-медике Монсее Якове Фомиче, Гришка молчал. Когда же завеса тайны была слегка приподнята, он стал перебивать меня, задавать вопросы, порой совершенно не относящиеся к сути дела, и я отвечал на них: спокойно, обстоятельно, без всякой спешки.

Связавшись со мной, Гришка стал государственным преступником, похитившим государыню. И если о моем участии в этом деле пока никому не было известно, то его роль вряд ли у кого вызывала сомнение. Это именно Орлов сопровождал государыню в церковь Святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, это он стоял рядом с ней на богослужении, это он сопроводил ее до исповедальни и прошел туда вместе с ней. И пропал вместе с нею же.

Так кто же тут был главный злодей с точки зрения светлейшего? Конечно же он, Григорий Григорьевич Орлов! И пути назад у Гришки уже не было. Теперь он должен был либо усадить на престол законного наследника, либо погибнуть на этом пути. Впрочем, как, собственно, и я сам…

Когда я закончил свой рассказ, Гришка еще некоторое время сидел, повесив голову ниже плеч, и не говорил ничего. Зато я задал вопрос, который мне казался весьма важным:

— Ну что, Григорий Григорьевич, сможешь ответить мне: если бы ты знал все это там, в церкви, за иконостасом, вошел бы следом за мной в исповедальню? Или не стал бы?

Гришка неопределенно хмыкнул. Сразу не ответил, сперва пальцами похрустел, патлами помотал и только потом сказал:

— Я присягу императору приносил, и всю семье государевой служить обязывался. Про светлейшего князя в присяге моей ни слова не было сказало. И ему на верность присягать ни один Орлов не станет. Он такой же дворянин, как и мы с тобой, камер-юнкер, не лучше и не хуже. И прав на престол Российский он имеет не больше нашего, особливо теперь, когда законный наследник может на свет появиться. Я это знаю, и всегда знал. И потому в исповедальню за тобой вошел бы. Мы, Орловы, не из пугливых, и на большие дела способны. Коли братья мои были бы привлечены к нашему заговору, так дело бы веселее заспорилось. А за нами и весь полк пойдет, потому как мы большой вес в полку имеем. Может, нам стоит с этого начать, как думаешь, Алексей Федорович?

Мне не очень понравилось слово «заговор» в речи Григория. Никакими заговорами до сей поры я не занимался. Я просто спасал свою императрицу и будущего наследника от злых людей, которые как раз и плели заговор против императорской семьи, с целью самим захватить царский престол. Так что не составлял я никаких «заговоров», я просто служил верой и правдой, как и должно настоящему дворянину.

Но Гришка сейчас все правильно говорил. В одиночку нам это дело вряд ли выдюжить. Как бы мы не прятались, какие бы укромные места не искали — рано или поздно нас все равно отыщут. И тогда нам конец. Мне, Гришке, государыне, Кристофу с его принцессой, камер-фрейлине Голицыной — всем! И Катерине тоже конец, потому что светлейший князь Черкасский человек очень расчетливый и осторожный, и он не станет напрасно рисковать, оставляя в живых человека, которому может быть хоть что-то известно о его преступлениях на пути к престолу.

Сам-то он, конечно, считает себя лучшим правителем из всех возможных, и может быть даже так оно и есть… Но лучший — не равно «законный». И присягу ему, как и Гришка Орлов, я приносить никогда не стану. А если весь лейб-гвардии Преображенский полк не станет? А там и Семеновский полк присоединится, а за ним и Измайловский. Светлейшему с его кавалергардами не сладить со всей лейб-гвардией. Да и правда останется за гвардейцами, потому как законный наследник будет с ними. И мать-государыня…

— А ты верно мыслишь, Григорий, — ответил я, подумав. — Лейб-гвардия — великая сила, и всегда у престола находится. Верная опора, если ее никто с толку не собьет. С ее штыками за спиной государыня может с триумфом в столицу вернуться. И вот тогда она во всеуслышание объявит, что носит в себе законного наследника престола.

— И мы с того большие преференции себе поимеем! — воскликнул Гришка.

Но я осадил его взглядом, поднес ему к носу кулак.

— Ты бы не о своих преференциях думал, а как гвардию на свою сторону склонить!

Гришка понюхал мой кулак и, ухмыляясь, отпихнул его в сторону.

— За лейб-гвардию не беспокойся, Алексей Федорович, лейб-гвардию я беру на себя. Тебе даже делать ничего не придется. Мне бы только до братьев своих добраться… Мы, Орловы, весьма способны к составлению всяких там планов! Ну? — Григорий протянул мне руку. — Делаем дело, а, Алексей Федорович?

Не был я уверен, что мне сейчас хочется пожимать Гришке руку. Однако вопрос с поддержкой лейб-гвардии мог решить только он. Вес Орловых в Преображенском полку и в самом деле был немалый. И это действительно был хороший шанс уладить то дело, за которое я взялся. Уладить не миром, нет, но силой, а это зачастую даже лучше, потому что, единожды показав свою силу, можно уже не опасаться, что противная сторона тут же кинется нарушать достигнутые договоренности — ее от этого будет удерживать страх быть битой.

Что ж, деваться некуда, хотя и засела в моем сердце колкая заноза.

— Делаем, Григорий Григорьевич! — я пожал протянутую руку. — Сегодня ты уже отдыхай, не торопись никуда, обдумай все тщательно. Дело к вечеру, а спешка нужна только при ловле блох. А завтра Федька переправит тебя в Петербург, к братьям твоим. Я дам тебе знать, как со мной потом связаться можно будет, чтобы подать сигнал к возвращению государыни в столицу.

Кивнув, Гришка рывком поднялся со скамьи. Но прежде чем выйти из беседки, пальцем указал мне под стол, стоящий в самой его середине:

— Ты поглянь сколько вишни птицы наклевали. А ты говоришь: не дозрела!

И покинул беседку, ни разу не обернувшись.

Я же поднялся со скамьи и заглянул под стол. Там действительно валялись косточки от вишни. Но непохоже было, чтобы ее клевали