Суворов — от победы к победе - Сергей Эдуардович Цветков

имеет их, да не один, а два. Надо быть философом, даже больше, чтобы не лопнуть от всех несправедливостей, которые приходится здесь выносить». В этой картине много преувеличений и запальчивости (батальон Сакен все-таки получил через несколько дней), но атмосфера интриг в суворовском штабе схвачена верно. Такое положение дел, впрочем, было характерно и для любого другого штаба. Таковы были нравы эпохи, и Суворов ничем не выделялся в этом отношении из числа прочих екатерининских вельмож. Великие люди всегда бывают привязаны одной или несколькими ниточками слабостей к своему веку, говорил Гете.

Помимо чтения Александр Васильевич вел обширную переписку с дочерью, управляющими имениями, Кобургом, Потемкиным; в письмах к двум последним любил касаться современных политических событий — во Франции развертывалась революция.

На султана Рымник подействовал угнетающе. Он предписал новому визирю Гассан-паше «не уклоняться, когда представится к тому возможность, от вступления с русскими в переговоры — если не о мире, то хотя бы о перемирии».

Потемкин осенью 1789 года овладел Гаджибеем (будущей Одессой), Палангой, Аккерманом. Комендант последнего Тайфур-паша уведомил визиря, что Потемкин не прочь говорить о мире, если будет отпущен Булгаков и приняты условия России — «требования, по справедливости, весьма умеренные». 3 ноября Булгаков был освобожден.

В этот же день капитулировали Бендеры, чей паша, может быть, подкупленный Потемкиным, предпочел остаться у русских. Суворов поздравил светлейшего весьма ехидно, заметив, что ни одна важная турецкая крепость в этом столетии «не сдавалась русским так приятно».

Австрийцы успели до зимы сделать немногое: взяли Будапешт и Белград. Кобург писал Суворову, что гарнизон Бухареста бежал с четырьмя пашами, едва показался его авангард и прямо объяснял панику турок влиянием имени своего «учителя».

Вообще, кампания этого года представляла собой странное зрелище: огромные союзные армии осаждали крепости и крепостцы, а два маленьких отряда били турок на полях сражений.

С началом 1790 года позиция Турции неожиданно изменилась. 1 февраля умер Иосиф II, горячий поклонник и почитатель Екатерины II. Наследник престола Леопольд, поддавшись давлению Англии и Пруссии, вступил в мирные переговоры с Портой и пододвинул к границам России 200-тысячную армию. Русским войскам пришлось спешно стягиваться к западной границе, на турецком фронте осталось не более 22 тысяч человек. Но Потемкин все равно не соглашался приостановить боевые действия, и они продолжались одновременно с мирными переговорами.

Суворов зимой вошел в сношения с пашой Браилова — они обменивались любезностями, свежей рыбой, овощами. Александр Васильевич уговаривал турецкого коменданта сложить оружие, и паша согласился при новом наступлении русских сдаться после легкого сопротивления. Суворов составил план наступления за Дунай совместно с Кобургом, но Потемкин не дал ему хода из-за ухудшившихся отношений с Австрией.

Кобург не был подчинен Потемкину и зимой продолжал военные операции самостоятельно, взял Оршову и осадил Журжу, однако под стенами последней потерпел неудачу. Вследствие дурно понятых суворовских уроков австрийские батальоны, прикрывавшие батарею во время одной из турецких вылазок, получили приказ не брать патроны и действовать только штыками. В результате, несмотря на шестикратное превосходство в силах, австрийцы бежали, потеряв тысячу человек и всю осадную артиллерию.

Потемкин, не любивший Кобурга, в письме Екатерине II дал волю своему сарказму. Он называл его глупым, тупым невеждой, достойным сумасшедшего дома, издевался над его приказом, говоря, что солдатом было предоставлено только отбраниваться из траншей или дразниться языком. О себе светлейший сообщал, что готовится стремительно атаковать турок весной, чтобы навести на них ужас. А пока что, предвкушая будущие победы, он проживал то в Яссах, то в Бендерах, среди неслыханной роскоши, в окружении прихлебателей, иностранцев и красавиц.

Александр Васильевич не посещал потемкинскую штаб-квартиру — не хотел быть участником в «хороводе трутней», хотя в письмах к светлейшему был не прочь и поклониться, и покадить. В то же время он не боялся открыто бывать у опального Румянцева в Яссах, и посылал ему копии боевых донесений и распоряжений, словно тот еще командовал армией. Потемкин примечал все это, но ввиду тревожной обстановки когти не выпускал.

Султан между тем опомнился и прибегнул к необычному средству, «крайнему из крайних»: выпустил воззвание к правоверным жертвовать на военные нужды, и первый расстался со своими лучшими сервизами. Сбор добровольных пожертвований составил 30 миллионов пиастров. Таких денег уже давно не видела государственная казна. Визирь успокаивал Потемкина, что его дружба «для него, визиря, дороже трех Пруссий», и медленно стягивал войска к Бухаресту против Кобурга. Австрийский фельдмаршал убедил Потемкина послать к нему Суворова на сближение. Суворов проделал уже привычный путь молниеносно. Визирь, которому доложили о прибытии страшного «Топал-паши», выронил из рук перо:

— Что же мне теперь делать?

Боевое содружество двух полководцев разрушила политика. Кобург, несколько дней назад звавший Суворова: «Приходите только в решительный момент с двумя каре и 500 казаками, я вам дам остальное и мои войска будут непобедимы», получил известие о том, что Австрия заключила сепаратный мир с Турцией. Друзья простились и расстались на десять лет.

Расчеты Австрии и Турции не оправдались. Ушаков нанес поражение турецкому флоту близ Гаджибея, а Швеция пошла на заключение мира с Россией. Несколько дивизий освободилось для действий на юге, и Потемкин решил приступить к выполнению своих обещаний. Суворов, несмотря на приступ лихорадки, приветствовал его намерение: «Ах, батюшка Григорий Александрович, вы оживляете меня. Поляки двояки и переменчивы; Густав (король Швеции. — Авт.) наш… Я готов, милостивый государь, к повелениям вашим». Некоторые историки считают, что Суворов подал Потемкину и идею плана кампании этого года: «Гребной флот должен овладеть дунайскими устьями, взять Тульчу и Исакчу, вместе с сухопутными войсками покорить Измаил и Браилов и навести трепет на Систово» (в Систово проходила конференция Англии, Пруссии, Австрии и Турции по заключению австро-турецкого мирного договора). Впрочем, трудно было бы предложить что-нибудь другое.

На этот раз осень не ввергла Потемкина в хандру. Гребная флотилия быстро истребила турецкие лодки в устье Дуная, Тульча и Исакча сдались русским. Последней грозной твердыней на Дунае оставался Измаил. Он располагался на плоской косе, спускающейся к реке крутым обрывом. Крепость была хорошо укреплена французскими инженерами. Измаил строился в виде прямоугольного треугольника. Главный оборонительный вал представлял собой ломаную линию протяженностью в 6 верст, с 7 бастионами и множеством острых углов. Его высота составляла 6–8 метров. Ров, опоясывающий крепость, достигал 12 метров в ширину и 8 в глубину. Только прибрежная (южная) сторона Измаила была довольно слаба: ее прикрывала одна незаконченная насыпь, так как отсюда не ожидали нападения, полагаясь на флот; но теперь и здесь турки начали возводить батареи. В городской стене было четверо ворот, в бойницах стояло 200 пушек — лучшая крепостная артиллерия того времени.