Корея. Власть, идеология, культура - Константин Валерианович Асмолов

нечасто. Один из организаторов предвыборной кампании Ким Дэ Чжуна рассказывал М. Брину о том, как они использовали в своих целях практику раздачи избирателям «подарков от кандидата»: члены его штаба ходили по домам, выдавая себя за представителей правящей партии, были повышенно назойливы и раздавали достаточно дешевые сувениры. Затем другие люди приходили туда же уже как представители Ким Дэ Чжуна, отличаясь гораздо лучшими манерами и вручая более дорогие подарки.

А вот политик, прибегающий к клоунаде, для Кореи не характерен. Это связано, во-первых, с тем, что корейский политик должен быть образцом во всем, и потому феномен отрицательного обаяния, которым пользуется политик-клоун, в Корее не работает. Во-вторых, в Корее политический деятель должен следовать определенным моделям поведения, которые практически исключают всякие шутки, неформальное общение и т. п. Пожалуй, единственный пример – это Хо Гён Ён, известный российскому читателю идеей взять у России в долгосрочную аренду часть дальневосточных территорий для создания совместной зоны экономического процветания. Но кроме того, у него IQ430, он умеет левитировать, общается с внеземными существами, лечит взглядом, поет песни и тайно помолвлен с бывшим президентом Пак Кын Хе. Об иных способностях «богочеловека» можно узнать на его сайте, причем это не глава секты, ушедший в политику, а, наоборот, маргинальный политик, создавший себе культ.

Редко встречается в Корее и тактика, когда политик старательно педалирует не свои заслуги, а те репрессии, которым он подвергался, пытаясь играть на сочувствии к нему как к человеку, обиженному властями. Репутацию гонимого эксплуатировал только Ли Сын Ман, личный биограф которого Роберт Оливер пафосно писал, что «мало кто из деятелей международной политики подвергался испытаниям более долгим и более тяжким». А в последнее время к этому же методу прибегал и Но Му Хён, активно спекулировавший своим импичментом. Даже диссидентские биографии Ким Дэ Чжуна и Ким Ён Сама были ориентированы скорее на внешний мир, и они оба не пытались дополнительно идти по пути сознательных провокаций.

Если главным оружием оппозиции служит критика, правящая партия всегда может рассчитывать на административный ресурс, который при Ли Сын Мане вообще был ее главным оружием: вмешательство в выборный процесс со стороны полиции и правительственных чиновников (официально запрещенные законом), шантаж, угрозы, физическое насилие, покупка голосов, взятки и коррупция.

В более позднее время такое прямое давление встречалось реже. Так, при Пак Чон Хи с технической точки зрения выборы 1963 г. были свободными. Столь характерных для периода Ли Сын Мана государственного вмешательства, подделки бюллетеней или силового давления не было. Их заменили хорошая организация и умелое планирование, которые и обеспечили победу Паку и его партии. Незначительные нарушения законодательства, были признаны, и оппозиция даже объявляла Национальному собранию бойкот, однако это не оказало серьезного влияния на ход событий.

Не очень большой процентный разрыв в числе голосов, полученных кандидатами, тоже говорит о том, что авторитарный режим не стремился активно вмешиваться в избирательный процесс. Голосование с монолитным волеизъявлением избирателей встречалось на Юге разве что в «юсинский» период правления Пак Чон Хи, но тогда это были непрямые выборы с назначенцами в качестве выборщиков. К этому же времени относится и последняя явная попытка грубо давить, имевшая место в мае 1979 г., – Ким Ён Сама пытались лишить полномочий президента партии решением суда, а за три недели до смерти Пак Чон Хи правящий блок лишил Кима депутатского мандата, при этом депутаты от НДП на сессию допущены не были.

К сожалению, последний пример откровенного использования административного ресурса в политической борьбе случился при демократах и был связан с так называемым «Ульсанским делом», когда для того, чтобы Сон Чхоль Хо (близкий друг Мун Чжэ Ина) стал мэром крупного промышленного города, власти начали громкое расследование против действующего мэра Ким Ги Хёна и его окружения. Кампания в СМИ и громкие заявления от начальника полиции Ульсана Хван Ун Ха уронили рейтинг Кима, и он проиграл, после чего расследование немедленно было свернуто в режиме «произошла печальная ошибка, и мы даже готовы извиниться». Но после драки кулаками не машут, а начальник полиции, получивший репутацию борца с коррупцией, ушел в политику, став депутатом, и на данный момент возглавляет Партию обновления Отечества после того, как Чо Гук отправился в тюрьму.

Такие события не могли не стать основой для уголовного дела, итог которого представляется автору очень показательным. В правление Мун Чжэ Ина, хотя казус казался очевидным (материалы для возбуждения расследования Хван прямо получил от представителей Голубого дома), следствие затягивалось и разваливалось, и возбуждение уголовного дела во многом стало заслугой генпрокурора Юн Сок Ёля. Соответственно, когда Юн стал президентом, ситуация, наоборот, ускорилась, после чего 29 ноября 2023 г. Сон и Хван получили свои тюремные сроки, немедленно подав апелляции.

Однако уже после событий 3 декабря 2024 г. Апелляционный суд оправдал фигурантов, причем в СМИ отсутствует объяснение, по каким-то причинам, на основании чего более высокая инстанция сделала такой вывод.

Информационные спецоперации против Пак Кын Хе

В отдельный развернутый пример выделим рассказ о том, как демократы создали тот образ Пак Кын Хе, существующий в массовом сознании. Понятно, что интровертный характер, ряд допущенных ошибок и статус белой вороны в собственном лагере тоже сыграли свою роль, но в случае с Пак целенаправленное создание негативного имиджа началось с трагедии парома «Севоль» 16 апреля 2014 г.

Неудачно проведенная спасательная операция и странности, связанные с тем, что в новостях прошло бравурное сообщение о том, что большая часть пассажиров спасена, привели к общенародному возмущению и всплеску самых разнообразных слухов. В подобной ситуации обратить народную боль против президента было предельно циничным, но политически удачным ходом. В итоге в массовом сознании укоренился миф, подтверждающий версию событий, которая сложилась после прихода к власти правительства Мун Чжэ Ина[69].

Для понимания того, что было на самом деле и как это представили, – немного хронологии. Из-за паники на мостике и нежелания терять лицо о чрезвычайной ситуации сообщили гораздо позднее, чем следовало бы, и без важных деталей, отчего первое спасательное судно было патрульным катером с экипажем в 14 человек, который прибыл на место примерно в 09:30 утра. На тот момент паром уже накренился на 60 градусов, и окончательно перевернулся в 10:18. Таким образом, «золотой час» как идеальное время для спасения составлял 40–50 минут. В этом интервале в эвакуации пассажиров участвовало три вертолета, рыбацкие лодки и указанное выше спасательное судно, с которого спустили резиновую лодку, но спасти большое количество людей им не удалось частично из-за неверной стратегии (не было оповещения по громкой связи с требованием покинуть