Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

случайно бросаю взор на одну из дверей залы, ближайшую к комнате Мадлон; в залу незаметно входит высокий белокурый юноша, которого я не видел тут во время отсутствия красавицы. То был луч света, жестоко ранивший меня. «Как! Мне уже предпочитают другого! Значит, грош мне цена», — подумал я. Я испытал унижение; я не стал жаловаться, но почти не решался поднять глаз на изменницу. Мне не хотелось беседовать с нею и я рано ушел. Поведение мое, несомненно, встревожило предательницу: через день я получил от нее следующую записку:

«Вы — ребенок; приходится прощать Вам такие вещи, какие не прошли бы для Вас безнаказанно, будь Вы настоящим мужчиной. К чему эта обида, к чему внезапное бегство, к чему старание избегать меня третьего дня вечером? Излечитесь от таких слабостей — Вам ли жаловаться? Скажите на милость, прекрасный сударь, чем я Вам обязана? Думаю, ничем! А Вы? Вы должны, сударь, быть мне признательны; благодарность — это самое малое, что я вправе требовать от Вас за свою благосклонность... Посудите же, сколь Вы несправедливы! За то, что я отношусь к Вам так хорошо, за то, что я поступила с Вами, как поступают только с горячо любимым, — я лишаюсь, как видно, свободы и, став покорной рабыней того, кого я завоевала, должна ради него отказаться от всего света, быть ко всем несправедливой, а расточительной только для него. Спрашиваю еще раз: какие у Вас права? Только те, сударь, что я дарую Вам по своей доброте; иных у Вас нет. Вид у Вас столь предприимчивый, что я почла Вас более взрослым, чем Вы есть на самом деле... Я намерена выполнить пожелание нашего друга и кое-что добавить к Вашему воспитанию. Третьего дня Вы на меня рассердились — вот Вам мое оправдание. Молодой человек, который вошел в залу вслед за мной и так Вас раздосадовал, бывал у моей доброй матушки еще задолго до Вас. Он не лишен изящества, хорош собою, приехал он накануне и на другой день должен был уехать в деревню, где постоянно живет; мы знакомы с того времени, как он здесь служил чиновником; в беседе, которую мы с ним вели перед Вашим приходом, мы вспоминали те дни; он нарисовал предо мною картину деревенской жизни, столь грустную и трогательную, что вызвал у меня сострадание. Затем он дал мне понять, что я могу загладить все его прошлые огорчения и сообщить ему силы переносить грядущие, если буду добра к нему и если у него останется приятное воспоминание о кратких часах, проведенных в городе. Его слова показались мне вполне разумными и я просто из учтивости... Ведь бедному юноше предстояло на другой день уехать... Так вот, станьте на мое место, — разве Вы не поступили бы точно так же? Вот все мое преступление. В другой раз постарайтесь быть справедливее. Ведь я-то ничего тут не выиграла. Эдмон, он ни в каких отношениях не стоит Вас. До вечера, прекрасный злюка; я готова заключить мир, но при условии, что ты попросишь у меня прощения».

Записка эта, папаша, должного эффекта не произвела: я ее получил, только что расставшись с Эдмэ. Эдмэ превосходит Мадлон; она, если хотите, не так податлива; но с этим маленьким изъяном я свыкнусь. Вчера я написал о ней брату и окончательно решусь после того, как получу совет от него, от тебя и от одной особы, которую я чту.

Знаешь ли, зараза мне передается, и я становлюсь лицемером. Ваш брат не краснеет ни при каких обстоятельствах, я же еще не решаюсь предстать таким, каким вы меня сделали. Когда я пишу брату, я прикрываю свое сердце занавесом, чтобы скрыть опустошения, которые вы в нем произвели. Ты сам поймешь, в каком смысле надобно воспринимать то, что я говорю, любезный ментор. Я оказался бы плохим твоим учеником, если бы еще придерживался устаревшей деревенской морали. Однако я всегда буду почитать своим долгом относиться с уважением к предрассудкам брата. Кстати, напиши мне так, чтобы твое письмо помогло преодолеть его щепетильность в отношении Лоры; ведь он говорит без обиняков, что я не могу жениться на другой, пока Лора не откажет мне. Друзья целуют тебя. Ты по достоинству оцениваешь их дружбу (за исключением дружбы д’Арраса; он тоже к тебе расположен, хоть и намеревался над тобой подшутить). Моя же дружба — искренна, и ты знаешь, что иною она и не может быть, даже согласно учению твоего мудрого Эпикура; ведь он говорит, что дружба — это поле, требующее обработки.

Здесь необходимо предупредить читателя, что мы сочли нужным изъять, не упоминая об этом, много таких подробностей, которые разъяснили бы природу привязанности Годэ к Эдмону; тут необходима самая глухая завеса; впрочем, эти подробности не имеют никакого отношения к развитию событий, ибо вкусы и намерения совратителя изменились в связи с его знакомством с Лоретой, в которую он безумно влюбился.

ПИСЬМО LXX

ОТ ЭДМОНА К ГОСПОЖЕ ПАРАНГОН

Он намекает на свою предстоящую женитьбу на Эдмэ и ловко дает понять кузине, что испуган своей страстью к ней

Сударыня и глубокочтимая кузина!

Единственное, что могло несколько утешить меня в Вашем отсутствии, это Ваше письмо. А то, что я получил сегодня от Юрсюли, побуждает меня еще более ценить Вас и быть Вам признательным. Это не означает, что я надеюсь со временем стать достойным Ваших благодеяний; нет, сударыня! То, что Вы делаете для сестры и для меня, превышает всю нашу признательность; но мы безгранично верим в Вашу доброту, а потому надеемся, что Вы примете нашу признательность такою, как она есть.

Позвольте, сударыня, поделиться с Вами планом, который я, однако, осуществлю лишь в том случае, если Вы его одобрите. Вы знаете мою слабость. В возрасте, когда бушуют страсти, трудно справиться с сердцем, уже познавшим сладость любви; то ли по уже усвоенной привычке, то ли потому, что от природы я склонен воспламеняться скорее других — но пустота в сердце для меня невыносима. Я вновь повстречался с Эдмэ, девушкой, о коей госпожа Луазо Вам, несомненно, говорила; признаюсь Вам, что при виде ее в моем сердце вновь ожили чувства, которые она возбудила в нем в Во, и мне кажется, что самым благоразумным было бы соединить наши судьбы. Таким путем я приведу к Вашим стопам, сударыня и любезная кузина, еще одну почитательницу, — если только Вы одобрите мои намерения. Здесь на моем пути