Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - Екатерина Вячеславовна Кубрякова

Повела меня гулять мама. Каким-то образом я улестил ее отправиться не в „сады“, а вот сюда, в мое любимое место. Впрочем, мама была любопытна; соблазнить ее чем-либо еще не виденным ею было нетрудно.

Видимо, с мамой я иначе шел, по-другому смотрел на мир, нежели с няней. <…> Словом…я впервые вгляделся именно в тюрьму (то была военная тюрьма) и увидел, к своему удивлению, что сквозь решетки некоторых окон, над высокими внешними стенами, смотрят на улицу и на нас какие-то смутно видимые лица.

Я был не из тех детей, что оставляют впечатления без их немедленного анализа и разбора:

– Мама, кто это там смотрит?

Мама бросила быстрый взгляд на тюрьму, задумалась на миг…совсем близко наклонилась к моему лицу.

– Россией, – услышал я в тот час, – правит злой царь; его зовут царем-вампиром. С ним борются многие хорошие люди. Он хватает их своими когтями и бросает в каменные мешки, вот в такие тюрьмы. В тюрьмах сидят очень честные и очень добрые люди. Когда-нибудь они победят вампира, а пока все мы должны очень любить и уважать их, чем можно – помогать им, но никому не рассказывать того, что я тебе сейчас рассказала. Иначе он узнает, и меня – маму! – тоже посадят туда.

Мне было – четыре с небольшим, не более. <…>

Улица Академика Лебедева, 39

На следующий день меня повела гулять уже не дворянка-мама, а бывшая крепостная, дочка взятой прапрадедушкой в плен турчанки, моя няня Мария Тимофеевна… Это была настоящая няня тех времен; она вынянчила и мою мать, и двух ее сестер и брата, и моих двоюродных брата и сестер и теперь пестовала нас. Я любил ее… ничуть не меньше, чем мать, отца и бабушку. И верил я ей так же, как им. <…>

Идя с ней по Ломанскому, я вознамерился все-таки проверить на всякий случай по другому источнику вчерашнее мамино сообщение. <…>

– Нянь, а нянь… А кто это там в окна смотрит, в тюрьме? <…>

Няня равнодушно махнула рукой в сторону зловеще-красного корпуса.

– Ахти-матушки, Левочка! – ни на минуту не задумываясь, ответила мне она. – Раз посажены – значит, есть за что! Хулигане всяческие сидят: карманники, поулочные воришки…

…На сей раз я следовал за няней в состоянии глубокой душевной и умственной раздвоенности.

Нянина версия была куда проще, утешительней, успокоительней… Но все-таки мама-то для меня была высшим авторитетом. <…> И в то же время я ясно сознавал, что дальше расспросы становятся уже опасными. Почем я знал, какими путями царь-вампир может дознаться, кому я передал мамины слова? И я умолк»[219].

Сюда, на захолустный перекресток ул. Комиссара Смирнова (тогда – Ломанский переулок) и ул. Академика Лебедева (тогда – Нижегородской) каждый день накануне Революции 1905 года ходил гулять 4-летний будущий писатель Лев Успенский, с детства впитавший революционные настроения, царившие в доме.

Мать, образованная дворянка, прячась от няни и прислуги, хранила запрещенную литературу, помогала эсерам, покупала продукты только у лавочников-социалистов. Отец разделял радикальные идеи жены, несмотря на то что служил надворным советником и получал от «царя-вампира» ордена, которые разбрасывал по квартире, как ненужный мусор.

Маленький Лев же провел детство в опасной и конспиративной атмосфере своего любимого места для игр – между казармой, покойницкой и этой тюрьмой, в которой в те годы содержались, помимо неполитических преступников, участники революционного террора, поддерживаемые жившими на соседней улице Успенскими.

Позже тюрьма станет печально известна как место массового расстрела «врагов народа», куда в 1930-е станут свозить для исполнения приговора арестантов из других мест заключения города и области, а еще через 30 лет здесь разместится психоневрологическая больница с лечебно-трудовыми мастерскими. Сейчас здание снова используется как место заключения – Следственный изолятор № 4, известный в народе как «Лебедевка», пропускает 21 тысячу преступников в год.

Список источников

1. Историческая справка // ФКУ СИЗО-4 УФСИН России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области // http://www.lebedeva-sizo.ru

2. Список абонентов Ленингр. телефонной сети: 1965. – Лениздат, 1965

3. Успенский Л. В. Записки старого петербуржца // Лениздат, 1970.

Палата им. Эрнстрема в больнице св. Марии Магдалины (1896, Шиллинг)

2-я линия ВО, 47

«Военное ведомство мешает нам нелепыми требованиями. Так, когда городские организации… приискали частные квартиры для выздоравливающих или для легко раненных, военное ведомство заявило, что оно не позволяет размещать солдат маленькими партиями, а потому не допустит их пребывания на частных квартирах! <…> В 3/4 5-го отправился осмотреть раненых, привезенных в больницу Марии Магдалины. Обойдя все палаты, нашел… все в полном порядке, уход тщательный и сердечный; из полутораста раненых не более 25 серьезных. <…>

Серое утро при 7°. <…>…В 3/4 11-го поехал в больницу Марии Магдалины, куда прибыла вел. кн. Мария Павловна… Посещение продлилось до 3/4 1-го, причем великая княгиня осталась, по-видимому, довольна; действительно, чистота в больнице образцовая, уход за больными прекрасный»[220].

Именно эти палаты в числе прочих в годы Первой мировой войны показывал «руководству» (членам императорской семьи) бывший в это время городским головой граф Иван Толстой.

И хотя высочайшие смотры проходили постоянно и успешно (Николай I давным-давно даже сравнил больницу с прекрасным домом), досаду солдат на размещение в палатах Эрнстрема вместо квартир можно понять. В 1910-х городские больницы все еще были жалким пристанищем бедняков.

В.О., 2-я линия, 47

Несмотря на то, что здесь трудились светила своего времени (лейб-медик государя Арендт, лечивший помимо императорской семьи и Пушкина после дуэли, знаменитый хирург Николай Пирогов), пациентами почти век с момента основания в 1829 году были бедняки Васильевского острова, для которых ужас сулили и пребывание здесь, и выписка. «Вылеченных», не имевших ни одежды, ни работы, ни дома, было так много, что к концу XIX века помогать им начали благотворители.

Одной из благотворительниц была никому не известная вдова поручика Эрнстрема, Екатерина Карловна, решившая вписать в историю имя погибшего мужа огромным взносом в 20 тысяч золотых рублей (эту сумму можно сравнить примерно с 30 млн руб. сегодня), на которые в 1896 году была построена эта палата для 20 больных. Единственным условием вдовы была установка именной таблички. Уже больше века она прославляет имя ничем не примечательного, забытого историей поручика. Сама же Екатерина, которой было тогда за 50, исполнив свой долг, вышла замуж за 28-летнего художника.

Сейчас больница является детской, в этой постройке располагается приемное отделение. Табличка