Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

Как и почти везде в оккупированной Европе, экспроприация собственности евреев во Франции осуществлялась в виде череды отдельных мероприятий, направленных на выявление ценностей, ограничение владельца возможности пользования ими и назначение временных управляющих, которые затем обязаны были осуществить максимально быструю продажу конфискованного. Поэтому 16 октября 1940 года состоялась встреча тогдашнего главнокомандующего вермахтом фон Браухича, начальника экономического отдела при военном командующем Франции Михеля, начальника административного отдела Вернера Беста и бывшего австрийского министра Гвидо Шмидта. Встреча состоялась в парижском отеле «Ритц». Согласно протоколу, участники договорились о нижеследующем: «Начальник отдела Михель докладывает о состоянии запланированных с нашей стороны мероприятий против еврейского бизнеса на оккупированной территории Франции на основании уже составленного проекта распоряжения». Фон Браухич приветствовал выдвинутые предложения «по всем фронтам», но просил «ускорить мероприятия, так как неизвестно, будем ли мы, немцы, через несколько месяцев еще в состоянии реализовать в полном объеме меры, считаемые нами целесообразными, против французских евреев». Он также потребовал «незамедлительно назначить доверительных управляющих даже для неоткрытых (пока) еврейских магазинов». Отвечая на промежуточный вопрос, «он явно согласился с тем, что доверительными управляющими должны назначаться преимущественно французы».

После такой активности со стороны генералов вермахта и ведущего специалиста по экономике при военной администрации высокопоставленный офицер СС Вернер Бест, по-видимому, счел излишним также просто высказать свое мнение по еврейскому вопросу. Он дал для протокола несколько указаний относительно французского автотранспорта[695]. Вместе с этим у Беста уже заранее были выработаны соответствующие «предложения» в беседе с послом Германии в Париже, в том числе «по проверке возможности полной конфискации еврейского имущества на оккупированных территориях»[696].

Через 11 дней после встречи в отеле «Ритц», 27 октября 1940 года, военный командующий Франции издал распоряжение об обязательной регистрации и особой маркировке принадлежащих евреям предприятий. Составленное Михелем распоряжение, о котором было объявлено в беседе с фон Браухичем, предусматривало регистрацию всех еврейских магазинов, банков, торговых и промышленных предприятий (включая любые еврейские доли участия). Затем зарегистрированные компании должны как можно быстрее передаваться во временное управление представителей рейха. Немецкие военные командующие хотели «очистить Францию от еврейского влияния» и предоставить «имеющиеся в магазинах товары в распоряжение родины, вермахта и (в последнюю очередь) французского населения». Под понятием «родина» Мишель имел в виду вывоз награбленных товаров в Германию.

Со стороны могло показаться, что в этот момент речь шла только об «обязанности регистрации». Однако ответственные лица понимали под ней «инвентаризацию» и видели в назначенных управляющих достаточно податливую основу для «быстрого осуществления ариизации»[697]. Согласно немецким планам «окончательная экспроприация» еврейской собственности предполагала использование французских законов и исполнительных органов. Поначалу это оказалось проблематичным. Только «мало-помалу» (и, несомненно, не без различных форм давления) французское правительство можно было «подтолкнуть к принятию собственных государственных законов, устраивающих рейх»[698]. Расправы над французскими евреями проводились германскими офицерами и подчиненными вермахту советниками военной администрации в интересах собственного как можно более полного приобретения платежных средств. Время от времени военный командующий Франции просил охранную полицию арестовать конкретных евреев для получения полного доступа к принадлежавшим им предприятиям. В то время постоянным представителем ответственного за Париж сотрудника Эйхмана Теодора Даннекера с июня 1942 года был советник военной администрации рейха Гейнц Рётке. Военный командующий Франции назначил его начальником охранной полиции и СД во Франции. После того как Даннекер в августе 1942 года вновь покинул Париж, его преемником стал чиновник военной администрации Рётке[699].

В октябре 1940 года Михель сообщал: «На оккупированной территории решен вопрос об исключении евреев из французской экономики. <…> “Лишние” еврейские предприятия будут ликвидированы, а их акции переданы другим компаниям. Экономически необходимые рейху предприятия будут ариизированы временными управляющими». Мероприятия были рассчитаны таким образом, что «в них прежде всего должны были быть заинтересованы сами французы», и поэтому ожидалось, что французское правительство вскоре примет соответствующие меры также и на неоккупированных территориях Франции[700]. Немецкие управляющие привлекались к этому только в исключительных случаях, а именно при необходимости обеспечения жесткого влияния на такую компанию[701]. Геринг также приказал «уделять приоритетное внимание привлечению французских граждан к покупке ариизированных предприятий»[702].

Участие французов относилось к идеологической концепции рейха. По словам посла Германии в Париже, тем самым должно было быть достигнуто «отделение Франции от еврейского мира»: под этим подразумевались связи с либерализмом и западными демократиями[703]. С самого начала доходы от ариизации еврейских предприятий также должны были «поступать во французскую казну», что вызвало «недоумение отдельных германских оккупационных чиновников»[704]. Вдобавок, пока процесс экспроприации происходил среди французов, Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны могла по крайней мере казаться соблюденной. Наконец в августе 1940 года отдел юстиции при военном командующем Франции напомнил, что планируемые к ариизации предприятия «должны оформляться по формам гражданско-правовой передачи собственности»[705]. Два примера могут проиллюстрировать объединение интересов Германии и Франции в случае «деиудизации». 6 марта 1941 года к весьма уважаемому господину Герстнеру в германском посольстве в Париже обратился некто А. Лаббе, бывший представитель трансатлантической компании «Гамбург – Америка» в Шербуре. Он поблагодарил его за активное участие «в моей работе в качестве временного управляющего или на аналогичных должностях». Его беспокоило требование посольства к военному командующему Франции «взять на себя доверительное управление еврейским или вражеским имуществом». После нескольких напоминаний это сработало: в сентябре 1941 года благодаря участию Герстнера Лаббе был назначен временным управляющим отеля Ayoun Mireille в Булони-на-Сене.

9 августа 1941 года тот же Карл-Гейнц Герстнер осведомился у военного командующего Франции, нельзя ли назначить француза Люсьена Леонтара «управляющим еврейской компанией» ввиду его хороших знаний экономики, свободного владения языками и приверженности идеям рейха. Коллаборационист тут же получил запись в личном деле: «рекомендован посольством Германии»[706].

Другой пример заинтересованности некоторой части французов в краже еврейской собственности можно увидеть в парижском варианте «еврейского искупления». 14 декабря 1941 года немецкий военный командующий Франции наложил на парижских евреев коллективный штраф в один миллиард франков[707]. Обязанный собрать эти деньги французский государственный аппарат тут же прибегнул к акционерному капиталу бежавших в Америку чрезвычайно богатых еврейских семей Гинцбург и Яваль[708]. Таким образом, предложение рейхсминистерства финансов «прислать специалистов для выполнения постановления в случае отказа в оплате» оказалось лишним.

Для улучшения французско-германских отношений военный командующий Франции хотел отдать 25 % обязательного платежа в фонд национальной безопасности и в другие французские благотворительные организации, но рейхсминистерство финансов настаивало на передаче всей