Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

распоряжении от 8 августа речь шла не об экспроприации или об «отходе подлежащей сдаче» собственности евреев германской или голландской казне, а (в более общем смысле) о «правилах обращения с еврейской собственностью». Как отмечала СД, речь шла «об изъятии и накоплении всего еврейского имущества», которым якобы должна была быть оплачена последующая эмиграция. Как в Германии, так и в Словакии, Венгрии или протекторате Богемии и Моравии, непосредственная выгода для военной казны должна была исчезнуть за псевдоформулировкой «создания фонда эмиграции»[673].

В результате все наличные деньги и чеки следовало переводить на счет преобразованного в центр по ариизации банка Lippmann, Rosenthal & Co. Ценные бумаги должны были депонироваться или регистрироваться в нем депозитарным банком. Туда же должны были доставляться «коллекции всех видов, произведения искусства, предметы из золота, платины или серебра, а также обработанные или необработанные драгоценные и полудрагоценные камни, жемчуг»[674]. 21 мая 1942 года евреев также заставили заявить о всех частных задолженностях и требованиях[675]. «Еврейское» название банка скрывало за собой германских финансовых боссов, ликвидировавших еврейское имущество[676].

На управляемой голландцами Амстердамской фондовой бирже удалось продать около 80 % бывших еврейских акций. Аналогичным образом были проданы и другие части имущества. При этом возник диспут о том, соответствовали ли сделки с недвижимостью запрету Гаагской конвенции на экспроприацию собственности. На первый взгляд все казалось правильным, ведь формально речь шла не об экспроприации, а о перераспределении имущества. Выручку от ликвидационных продаж можно было сначала инвестировать в форме государственных и промышленных облигаций, а также в обеспеченные облигации, а спустя очень короткое время – только в голландские государственные облигации. Одной из особенностей Нидерландов было то, что значительная часть изъятых из еврейской собственности денег моментально превращалась в казначейские обязательства Германского рейха. Однако, поскольку голландские государственные облигации были выпущены исключительно для удовлетворения потребностей оккупационных властей в деньгах, все происходило именно таким образом. Голландская казна или Германский рейх регулярно выплачивали проценты банку Lippmann, Rosenthal & Co., которые затем тут же снова превращались в государственные облигации, то есть перетекали обратно в государственный бюджет или в бюджет оккупационных расходов. Сделки проводились через «собирательный счет». В результате собственность отдельных частных лиц могла (в лучшем случае) составлять менее десятой доли процента от общего объема экспроприированных ценностей.

Применяемая здесь система не требовала формального акта экспроприации. Его можно было провести через пять, десять или двадцать лет. Соответственно, рейхскомиссар Нидерландов преобразовывал превращенное в государственные ценные бумаги еврейское имущество в «специальную собственность», которую затем передавал в специально созданное для этой цели в Гааге учреждение «по делам собственности и пенсионного обеспечения». На этом все могло бы закончиться (что в итоге и произошло). Потому что в том случае, если бы к сроку погашения облигаций никто не явился за начисленными процентами, то долги не пришлось бы возвращать и все требования были бы потихоньку забыты (если посмотреть на германскую экспроприационную политику, направленную в первую очередь против евреев, то неверно просто взять количество проданных «ценных бумаг» для измерения степени «ариизации». Прежде всего необходимо провести различие между принудительно и ранее добровольно купленными государственными облигациями, с одной стороны, и акциями частных компаний – с другой. В то время как акции должны были быть проданы для принесения пользы государственной финансовой политике, в случае с государственными облигациями не требовалось никаких дополнительных действий, поскольку государство уже получило свои деньги. Для успеха подобной финансовой политики также не имело значения, была ли конвертированная в государственные облигации собственность по-прежнему на имя владельцев (имущество которых находилось под принудительным управлением), или же она была частью анонимных фондов)[677].

Например, собственность объявленных «врагами» иностранцев или бежавших из Нидерландов голландцев была передана под принудительное управление в соответствии с процедурами, которые в целом не противоречили международному праву. Так было принято даже в Великобритании или в США. Но в случае собственности евреев в 1942/43 году германское управление вражеским имуществом сразу же продало ее и перечислило вырученные деньги на счет, специально открытый для этой цели компанией Deutsche Revisions und Treuhand AG в Амстердаме. Эти деньги (в данном случае на имя уже не существующего еврейского владельца или «вражеского гражданина») также превращались там в голландские государственные облигации и, таким образом, стопроцентно шли на финансирование немецких военных расходов[678].

Только после завершения перехода собственности начальник СС и полиции в Гааге заявил: «Пятнадцатого октября [1942 года] еврейство в Голландии объявлено вне закона, таким образом, начинается крупная полицейская акция, в которую вовлечены не только германские и голландские полицейские органы, но и отделы НСДАП, местные подразделения партии, Национал-социалистический блок… вермахт и т. д. <…> Одновременно я заявляю, что арийцев, укрывавших евреев, переправлявших их через границу или подделывавших удостоверяющие личность документы, ждет такая же конфискация имущества, а исполнителей – отправка в концлагерь. Все это делается для того, чтобы остановить бегство евреев, начавшееся в больших масштабах»[679].

Конфискованная у евреев ликвидная собственность, согласно осторожным официальным оценкам, составила 150 млн гульденов. Сюда же добавилось «намного больше 200 млн» от переданных в собственность арийцев еврейских предприятий и около 150 млн – от еврейского домашнего имущества и недвижимости. Это все (согласно мнению современных голландских исследователей) складывалось в «круглую сумму в более чем полмиллиарда гульденов», то есть в «сумму, которая должна была все же повлиять на голландскую экономическую жизнь»[680]. В конце 1943 года чиновники германского грабительского ведомства оценили общую сумму изъятого в 600–700 млн гульденов. Причем 10 % от общей суммы должны были переводиться рейхсминистру финансов в качестве единовременной компенсации за имущество германских евреев в Нидерландах[681].

Это современные оценки. Согласно послевоенным нидерландским данным, у голландских евреев было украдено от 1,1 до 1,5 млрд гульденов. Следует также иметь в виду, что германские ведомства не учли сокращение еврейской собственности в результате прямой коррупции, а также конвертацию некоторой ее части в голландские государственные облигации в качестве «вражеской собственности» (то есть не обязательно еврейской). По самым скромным современным подсчетам, оккупационные власти в сотрудничестве с Государственным банком Нидерландов перевели в государственные облигации страны еврейскую собственность на сумму не менее 1,5 млрд рейхсмарок. Поскольку во время войны немцы лишили 8 млн голландцев товаров и услуг на сумму около 14,5 млрд рейхсмарок, то приходящуюся на 140 тыс. евреев долю можно оценить не менее чем в 10 % от этой суммы[682].

Грабительские объединения во Франции

Чтобы лучше понять сильно завуалированную систему ариизации во Франции, в которой проданные части еврейской собственности были превращены в казначейские обязательства французского государства,