Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

* * *

26 октября "рабочие Севастополя" (на самом деле за этим стояли представители революционных партий) сразу же избирают "мученика революции" пожизненным депутатом Севастопольского городского совета (где в то время всеми делами заправляют эсеры) и потребовали от вице-адмирала Чухнина немедленного освобождения Петра Петровича, как их депутата. Если эсеры во главе с доктором Никоновым избрали Шмидта в свои руководящие органы, значит, считали его своим? Казалось бы, быть избранным пожизненным депутатом – великая честь и избранный должен бы был признателен городу его избравшему. Увы, у Шмидта ко всему свое специфическое отношение. А потому во время судебного процесса в Очакове Шмидт будет обзывать Севастополь "горькими словами проклятья, (городом – В.Ш.) где господствуют одни предатели, шпионы и опричники…" Удивительное отношение к месту подвига своих родителей! Удивительное отношение к городу русской славы и его жителям!

На освобождении Шмидта настаивали учащиеся Севастополя, а также участники митинга проходившего 30 октября на Приморском бульваре. 2 ноября у Петра Петровича случился новый приступ эпилепсии и его перевели с гауптвахты в госпиталь. А уже 3 ноября в 11 часов дня он оказался на свободе. Произошло это при весьма странных обстоятельствах. Шмидт "просто вышел" из палаты и "просто увидел", что часовых охранявших его нет, после чего беспрепятственно покинул госпиталь. Из воспоминаний Иды Ризберг: "От сына Петра Петровича, Жени, я узнала, что он находится в темном помещении, отчего у него заболели глаза, но есть надежда, что скоро его переведут. В госпитале Петр Петрович пробыл недолго. 1 ноября вечером я получила телеграмму: "Я на свободе, жду отставки".

Чтобы не нагнетать и без того накаленную обстановку в городе, Шмидта фактически выпускают под обещание об его немедленном отъезде из Севастополя. Шмидт, разумеется, все обещает, но, выйдя за ворота, о данном обещании сразу же как-то забывает.

На следующий день Шмидт отправил телеграмму в редакцию газеты «Сын Отечества»: «Спасибо за помощь, Соратники! Я вновь в ваших славных рядах. Гражданин лейтенант Шмидт». Последующие два дня он просидел безвылазно дома на Соборной улице. В это время к нему приходят какие-то люди и о чем-то подолгу говорят. А затем Шмидт подает заявление об устройстве митинга на Приморском бульваре. Не получив разрешение на проведение митинга, Шмидт сочиняет длинные письма в Киев Иде Ризберг, готовит очередные статьи для эсеровского «Сына отечества». Дважды за это время к нему наведывались врачи, посланные "сатрапом" Чухниным. Они признавали Петра Шмидта больным, отмечали его сильное «нервное истощение», давали какие-то рекомендации, выписывали лекарства.

Может быть, когда-нибудь кто-нибудь займется изучением болезней Петра Петровича. Исследование, скажу я вам, будет потрясающим. Ведь чем только не был болен наш герой: и шизофрения, и эпилепсия, и истерия, и ушибы головы, и болезни почек, причем сразу несколько, не говоря уже о заурядном нервном истощении. И вот, наконец, даже болезнь глаз! При этом, всем этим арсеналом недомоганий Петр Петрович очень умело распоряжался. Когда ему было выгодно, он был шизофреником и эпилептиком, когда невыгодно, сразу выздоравливал от этих болезней. Чтобы оправдать свой провал в полетах на воздушном шаре, он сразу заболевает ушибом головы. Потом, разумеется, мгновенно выздоравливает. Во время похода Второй Тихоокеанской эскадры Шмидт уже болеет почками, в результате чего не может находиться на идущем в бой корабле и списывается с него. Едва же его изолируют от подельников в корабельной каюте, у него мгновенно заболевают глаза, и он с легкостью добивается перевода в госпиталь, где условия содержания были куда более комфортными. Возникает законный вопрос, а как вообще он мог жить при таком огромном количестве тяжелейших болезней? А ведь не только жил, но еще метил в вожди, порываясь стать всемирной знаменитостью! Не побоюсь высказать мнение, что в реальности Петр Петрович являлся выдающимся симулянтом, научившимся виртуозно манипулировать своими болезнями, как настоящими, так и мнимыми.

Что касается вице-адмирала Г.П. Чухнина, то он стремится ускорить увольнение лейтенанта Петра Шмидта со службы, в приказном порядке он запретил ему под угрозой ареста появляться на митингах и сходках. Морской министр адмирал А.А. Бирюлев был рассержен на Чухнина за освобождение Шмидта из-под ареста и без задержки дал ход документам на увольнение мятежного лейтенанта из кадров флота. Сам Шмидт в это время постоянно слал телеграммы бывшим сослуживцам в Петербург, с просьбой прояснить ход дела с отставкой, «которой он так мучительно добивался». Наконец, 7 ноября от одноклассника по Морскому корпусу капитана 2 ранга Овчинникова Шмидт получил телеграмму, что он высочайшим приказом уволен в отставку. А 11 ноября из Главного Морского Штаба была получена уже и официальная телеграмма, что «Высочайшим повелением от 7 ноября 1905 года лейтенант Петр Шмидт уволен в отставку». Позднее историки писали, что Овчинников, якобы, телеграфировал, что Шмидта уволили с производством в капитаны 2 ранга.

Крейсер «Очаков»

Однако данный факт никакими документами не подтверждается. К тому же ходатайствовать о производстве в следующий чин при увольнении мог исключительно вице-адмирал Чухнин, но он этого не делал. Об истории с "присвоением" чина капитана 2 ранга Шмидту мы уже писали выше. Напомним лишь, что, получив телеграмму Овчинникова, Петр Петрович немедленно послал одного из друзей сына в магазин военных вещей купить для него погоны отставного капитана 2 ранга. Прицепив их к мундиру, он спустился на улицу Большую Морскую, где в студии известного севастопольского фотографа Мазура сфотографировался на память, стоя и сидя. Эти фотографии через десяток лет будут опубликованы на страницах многих газет и журналов, а позднее они войдут в учебники, книги, монографии.

* * *

Теперь Шмидт считал себя свободным от присяги, а, следовательно, мог распоряжаться собой так, как ему хотелось. Первым делом он отправился в оппозиционный властям городской совет народных депутатов. Главой совета был определен И. Канторович, помимо него в тот момент в совет входили: Инна Смидович, эсер Никонов, доктор Берлин, старики народовольцы Вороницын и Емельянов.

Команда “Очакова” накануне восстания

Между тем в городе начинается брожение уже не только во флотских, но и в армейских частях. Из воспоминаний участника восстания А. Жительского, который в те дни занимался революционной пропагандой среди солдат гарнизона: "Наиболее подходящими из солдат были евреи и поляки, которые предлагали нам свои услуги по искреннему сочувствию к нам…" Ряд полков колеблется, то, примыкая к революционерам, то снова признавая законную власть. У ворот флотских казарм была выставлена боевая рота в полном боевом