Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 - Литературно-художественный журнал

Любвеобильность российской царицы – главное, что знает о ней широкая публика. София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская (Екатериной она стала при крещении в православие) действительно любила красивых мужчин. В интернете вы без труда обнаружите список из двадцати трех ее возлюбленных.

Интригует не цифра, а сама возможность подсчета. Царица всегда на виду у многочисленного двора, у будущих мемуаристов, что и позволило историкам (в их числе, кстати, Петру Бартеневу, первому издателю и даже редактору «Войны и мира») произвести соответствующее исследование… Вот как это, что за жизнь… вокруг толпы слуг, доверенных лиц, сотни глаз… если и попробуешь завести тайную интригу, она мгновенно станет явной… а поскольку ты в фокусе всех софитов, твои романы обречены на максимально широкое обсуждение в социальной сети обществе… Насколько непривычные понятия о приватности, о личной жизни! Екатерина сама рассказывала в своих «Записках» об ухажерах, многие фавориты имели официальный статус, держали собственную канцелярию в Зимнем дворце, руководили вместе с ней страной.

После смерти мужа, императора-предшественника Петра Третьего, Екатерина осталась свободной женщиной. При этом явных, публичных любовников имели и очень многие замужние знатные дамы, более того – не могли их не иметь. Иной раз по светским соображениям, но очень часто и по простым человеческим причинам. Огромное число свадеб между дворянами (да и между крестьянами) совершалось отнюдь не по желанию брачующихся. Женились на деньгах, выходили замуж за титулы.

В «Войне и мире» эта тема всплывает неоднократно. Браки Пьера и Элен, Жюли Карагиной и Бориса Друбецкого, неудачное сватовство Анатоля к Марье Болконской. Сценарист английского сериала даже защищал в интервью изменницу Элен: «Ей просто не повезло, что ее мужем оказался человек с такой чистой душой, человек, который действительно искал настоящей любви. С ее точки зрения всё просто, брак – это соглашение: вот наша общая выгода, а дальше каждый волен поступать, как хочет, мы просто друзья. Но он-то так не может. И я хотел показать именно это несовпадение».

Семья и любовь часто не имели между собой ничего общего: так и в наши дни случается, но тогда это было правилом. Муж и жена могли вообще не симпатизировать друг другу как мужчина и женщина, вообще не вступать в интимные контакты. Разумеется, им было необходимо заводить возлюбленных.

В монархических династиях свободы в выборе супругов не было совсем. «Трата, ля-ля, ку-ку, Жениться по любви Не может ни один, ни один король». Никто, разумеется, не спрашивал мнения шестнадцатилетней Софии Августы, когда ей пришлось выйти замуж за будущего Петра Третьего. Она рассматривалась как футляр для наследника, машина деторождения. Пётр жену не любил, даже строил планы отстранить ее и сделать императрицей свою любовницу, вообще оказывал ей немного знаков внимания.

Княгиня Дашкова рассказывает в мемуарах случай, как Пётр на торжественном обеде во всеуслышание назвал жену дурой (а в «Войне и мире» называет дураками своих сыновей князь Василий Курагин). Многие современники, однако, считали самого Петра Третьего дурачком в клиническом смысле слова: больше всего на свете он любил военные парады, много пил и бил в хмелю собак, во взрослом возрасте играл в куклы, обожал заглянуть в церковь и показать попам язык. Уступил в порядке каприза Фридриху Второму Восточную Пруссию, наплевав таким образом почти на сотню тысяч русских жертв Семилетней войны. Он надоел всем до такой степени, что лишился трона через полгода (!) царствования в результате дворцового переворота. После такого мужа хочется поддержать Екатерину в ее дальнейшей любовной активности, а не обвинять в разврате.

Хотя трудно поддержать в чем-то ином: она давала своим избранникам избыточную власть, от которой сильно страдали другие придворные, не считая народа, а после отставки фавориты получали золотые парашюты в виде дворцов, деревень, дармовой рабочей силы, драгоценностей, денег… Фаворит Ермолов, уверовав в свою силу, пытался довольно нагло сбросить с вершин власти князя Потёмкина, «главного» фаворита, сохранившего огромное влияние и после романа. Потёмкин победил в закулисной битве, но Ермолова в кандалы не заковали и даже без штанов не оставили: он получил четыре тысячи крестьян, сто тридцать тысяч рублей и пятилетний отпуск, и это самое скромное из выходных пособий, что царица выписывала своим бывшим.

В литературе фигурирует цифра в девяносто миллионов рублей из казны на умасливание фаворитов, притом что Пьер Безухов, например, как богатый ответственный гражданин, снарядил на войну 1812 года целый кавалерийский полк (немногим менее тысячи человек плюс лошади), и это обошлось ему в восемьсот с чем-то тысяч.

Среди возлюбленных Екатерины были разные люди. Активный участник переворота граф Григорий Орлов. Всемогущий Потёмкин, с которым она даже якобы тайно обвенчалась (их общая дочь носила фамилию Тёмкина, то есть Потёмкина без двух первых букв[4]). Корнет Васильчиков обратил на себя внимание Екатерины, бодро стоя в карауле. Несколько человек были адъютантами Потёмкина, и он сам «рекомендовал» их царице. О некоторых сведения столь ничтожны, что возникают сомнения, один, два, три или четыре человека Стахиев, Страхов, Стоянов и Станов.

В этой замечательной галерее Лев Толстой нашел место и своему герою – Кириллу Владимировичу Безухову. Он оставил Пьеру имения с несметным количеством подневольных людей, сорок тысяч так называемых душ. У Алексея Писемского есть роман «Тысяча душ», именно такое количество крепостных кажется его герою сакральным числом, символом безусловного богатства… Да что там Писемский, сами представьте, что на вас работает тысяча человек, а кто сможет, пусть представит сорок тысяч. Возможно (даже наверняка!), какая-то часть драгоценностей и украинских имений была подарена отцу Пьера Безухова Екатериной.

Рифма в шатре и еще одна деликатная тема

Старый князь Николай Андреевич Болконский, отец Андрея Болконского, умрет в августе 1812 года, почти ровно через семь лет после смерти отца Пьера Безухова. Вот что вспоминает он в полусне незадолго до смерти. Из этого фрагмента мы узнаем, что Николай Андреевич тоже был любовником Екатерины.

Расписной шатер Потёмкина на Дунае – это мог быть 1773 год, когда отряд под его руководством героически штурмовал эту реку по ходу одной из русско-турецких войн, но Потёмкин в тот момент еще не был фаворитом, не было повода для жгучей зависти к любимцу. В миф вошел 1790 год – осада Измаила. Существует даже роман «Потёмкин на Дунае» пера Григория Данилевского, посвященный этим событиям.

Сколько лет могло быть тогда «молодому генералу»? У нас