Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

— Райком считает нецелесообразным мое дальнейшее пребывание на должности. Вот мое заявление: я прошу освободить меня от должности главного инженера Кавминводского предприятия электрических сетей и перевести работать в аппарат Ставропольской энергосистемы.

Кустов подписал мое заявление и отдал приказ о переводе меня на должность первого заместителя начальника центральной диспетчерской службы по оперативным вопросам Ставропольэнерго. О таких жизненных ситуациях нельзя судить по успеху или неудаче, ибо чаша мерзостей и подлостей никогда не бывает наполненной до краев. Понаблюдайте за человеком, впервые вставшим на коньки: ему хочется стремительно скользить, уподобившись стреле, но как только одна нога выдвигается впер ед, другая сразу же отскальзывает назад, вынуждая начинающего конькобежца принимать известную многим позу «коровы на льду». В такой позе нас с удовольствием хотели бы всегда видеть наши недоброжелатели.

Благоразумие подсказывает, что когда имеешь дело с такого рода людьми, всегда приходится в чем-нибудь поступаться. При шторме рассудительному яхтсмену лучше, убрав паруса, дрейфовать по ветру. Если это, в конечном счете, не так приятно, то хотя бы безопасно. Но меня не оставляла мысль добиться полной реабилитации. Мне мало было просто снятого выговора — это было бы партийной амнистией, которая в данном случае меня не интересовала. Ведь запись в учетную карточку «за злоупотребление…» тянула за собой такой шлейф! В этом случае люди судят об огне по клубам дыма и просто говорят, что «даже авиньонские кардиналы — не образчики добродетели», что «и на Солнце тоже есть пятна», и тому подобные сентенции.

Тем более что кто-то по-прежнему продолжал упорно распространять вокруг моей персоны самые нелепые слухи. Все они, как я заметил, сводились в основном к тому, чтобы вынудить руководство Минэнерго СССР и Ставропольского крайкома КПСС отмежеваться от меня и от моей судьбы. Некоторые уже поговаривали, что партийные органы основательно за меня взялись, и мне уже никогда не подняться. Например, заместитель управляющего Ставропольэнерго по капитальному строительству С. В. Безугленко, говоря мне в лицо фразу «вы потеряны для энергетики», советовал перейти в другую организацию, в частности начальником предприятия по автоматизации пожарных систем.

Я не мог согласиться с такой несправедливостью, поэтому решил и дальше отстаивать свою правоту. Тогда я, наверное, был похож на одинокого солдата Христова воинства, готового выступить на битву со всеми легионами ада. Однако то, что для тебя кажется ясным и очевидным, не всегда ясно остальным. Кустов старался меня отговорить:

— Ну зачем вам пикироваться с партийными органами? Это же силища…

Я был настроен на решительную борьбу. «Когда желанье мести справедливо, то надо молча следовать ему». При этом я хотел не мстить — всего лишь добиться справедливости, отстоять свою чистоту. Жизнь подсказывала: человеку, заблудившемуся посреди необозримой жаркой пустыни, нет необходимости делать резкие шаги — ничего от этого не изменится. В этой ситуации имеет значение не быстрота реакции, а соизмеримость движений с наличными силами, необходимыми для преодоления оставшихся испытаний. Я написал заявление на имя первого секретаря Ставропольского крайкома партии Михаила Сергеевича Горбачева, в котором потребовал создать комиссию для разбора моего персонального дела и обсуждения его на бюро крайкома КПСС.

С переходом на работу в центральную диспетчерскую службу Ставропольэнерго я встал на персональный учет в Пятигорский горком КПСС, где первым секретарем был Виктор Алексеевич Казначеев. Доложив ему о создавшейся ситуации, я высказал свои соображения о действиях Распопова. Казначеев обстоятельно выслушал меня, ознакомился с постановлениями следственных органов, суда и постановлением Предгорного райкома КПСС:

— В общем, ясно. Постараюсь разобраться, переговорю с Распоповым.

Прошло более месяца. Казначеев вызвал меня к себе:

— Пиши заявление. Мы снимаем с тебя выговор постановлением Пятигорского горкома партии.

Я написал заявление, и городской партийный комитет снял с меня взыскание, несмотря на то что с момента его наложения прошло немного времени, и этим как бы нарушался срок, установленный для этой процедуры. Выговор был снят, но при остававшейся в учетной карточке записи получалось, что виновность с меня не была снята. Поэтому прекратить борьбу я никак не мог. Здесь мне понадобились непреклонность воли, твердость души, отсутствие страха и уверенность в достижении успеха.

Очередным важным стимулом для восстановления моего авторитета в глазах общества и личной моральной поддержкой стало для меня назначение начальником службы надежности и безопасности Ставропольской энергосистемы. Я весь сконцентрировался на новой, но хорошо знакомой мне работе. Но меня ни на минуту не покидало ожидание вестей из крайкома партии по моему заявлению. И вот наступили день и час, когда меня вызвали на заседание бюро крайкома партии. Мой вопрос рассматривался по результатам проверки комиссии последним.

Когда подошла моя очередь, Горбачев спросил:

— Так какой там по повестке дня очередной вопрос?

— Да, вот, — ответили ему, — вынесение необоснованного выговора.

— Какие выводы сделала наша комиссия?

— Вывод однозначный: невиновен. Дело сфабриковано. Необходимо давать оценку деятельности райкома.

Михаил Сергеевич встал и направился к выходу:

— Рассматривайте вопрос без меня.

Заседание бюро остался вести второй секретарь крайкома Жезлов. Пикантность ситуации, как мне кажется, состояла в том, что Михаил Сергеевич был дружен с Распоповым. Члены бюро стали искать пути решения проблемы:

— Как поступить? Кого наказывать: Распопова или других?

В результате долгих дебатов пришли к решению: с выводами комиссии согласиться, рекомендовать райкому партии отменить свое решение и наказать виновных.

Буквально на другой день меня пригласили в Предгорный райком партии. Там ко мне с умоляющим видом обратился второй секретарь:

— Слушай, помоги мне! Напиши заявление с просьбой об отмене решения бюро райкома без указания даты. Не хочу быть крайним во всей этой истории.

Я вначале раздумывал: идти или нет на такой шаг? Потом махнул рукой, написал заявление без даты и отдал ему. Таким образом, решение бюро райкома об отмене наложенного на меня ранее взыскания состоялось как бы сразу после его вынесения — до направления моей жалобы в Ставропольский крайком КПСС.

Понадобился целый год борьбы, чтобы окончательно «отмыться». Что они только не предпринимали, чтобы сломить мой моральный дух: и ночные слежки, и психологическое воздействие на Тамару. Особенно изощрялась в своих «наскоках» жена директора, с лихвой настрадавшаяся от своего мужа-алкоголика. Она с энергией, достойной лучшего применения, нет-нет да нашептывала моей жене:

— Тамара, не верь ты своему Анатолию: он изменяет тебе. Все они, мужики, одинаковые!

Слепые наговоры, слухи, клевета — вот «доблестный» набор бесчестных завистников всех времен и народов. Главное наговорить побольше гадостей — отмываться ведь придется другому. И неведомо этим «старателям», что слова их нечистые давно обглоданы, обкусаны и засалены от постоянного пережевывания.

Я в полной мере познал