«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

протоиерея Владимира Бирюкова, а при проезде губернатора честь «покоить» его высокопревосходительство пала на теченского представителя российского купечества – Антона Лазаревича Новикова, в доме которого одна из шести комнат признана была самой подходящей для сна высокого гостя. Излишне говорить о том, что Антон Лазаревич оправдал оказанную ему честь: раз до пяти поливали кипятком несчастных клопов, и, надо полагать, ни одному из них не удалось испробовать губернаторской крови.

Для Николая Яковлевича эта ночка осталась памятной на всю жизнь: об его сне не могло быть и речи. Прежде всего, проезд мимо дома Новикова был закрыт и на посту стоял сам Николай Яковлевич. Если кому нужно было проехать, их он направлял в объезд через Макаровку. Всякая «дробь» в колотушку и звон на колокольне были строго воспрещены. Около дома Новикова по ночам имели обыкновение спать на дороге гуси; они поднимали иногда гоготание. На этот раз их отогнали далеко на Зелёную улицу. Николай Яковлевич стоял на чеку!

На завтра губернатор уезжал, и у Николая Яковлевича были новые заботы, пожалуй, самые ответственные: как бы чего не случилось с подводой в дороге. Тройка лихих лошадей стояла уже наготове, и Николай Яковлевич давал последние указания ямщику, проверял упряжь – крепкие ли постромки, крепко ли привёрнуты гайки у осей. Но вот вышел из волости его превосходительство, благополучно сел в повозку, и теперь задачей Н. Я. было мчаться впереди губернаторского «поезда», скомандовать, чтобы везде открывали польски́е ворота, а с дороги убирались все проезжающие по ней или проходящие по ней люди. Для этого Николаю Яковлевичу полагался конь по штату службы, но он не «уверялся» в нём и на этот случай баклановский мужичок Пётр Кириллович Богатырёв, сам по хозяйству богатырь, предоставлял ему своего Савраска, который, кстати сказать, как уже упомянуто было в одном из очерков, нарисован был на воротах его дома.

Николай Яковлевич не дожил до Октябрьской соц[иалистической] революции. После него остались два сына, которые при его жизни вели хозяйство: немного сеяли, заготовляли корм скотине и пр. Настоящими заправскими землеробами они не были, а так как-бы состояли на этих работах по крестьянству при отце, в помощь его профессии. Получилось так, что он сам оторвался от землеробной работы, а они тоже не «пристали» к ней в полную меру.

Интересна дальнейшая судьба семьи Николая Яковлевича в том отношении, как именно разрешена была на примере её проблема «отцов и детей» после Октябрьской революции. Его сыновья – все это знали – были дети урядника или иначе стражника. Как сложилась судьба его сыновей?

В годы НЭПа один из них был председателем теченского сельсовета. Как это ни странно, но братья были «отцами» села, вершителями судеб теченцев. В Тече тогда снова открыты были по понедельникам базары, правда, по сравнению с дореволюционными – тощие, робкие. И вот можно было наблюдать такую картину: в толпу посетителей базара стремительно въезжал ходок с коробком их черёмуховых прутьев; в нём в развалку сидели «они» с телохранителем – сельским милиционером. Вид у «них» был такой, как будто они хотели сказать: «вот мы, ваши хозяева». «Зипунники» искоса посматривали на них и чесали свои затылки. О чём они думали в это время – было их тайной. «Чужая душа – потёмки» – говорит пословица. Картина же эта напоминала те блаженные времена, когда, бывало, так же стремительно въедет в базар на своём рысаке баклановский Василий Яковлевич Богатырёв (старший) и победно обойдёт его (базар) с таким видом, как будто хочет сказать: «Захочу – всё скуплю на базаре; весь базар сложу в свой карман».

Автор сего не имеет в виду бросить тень на политическое реноме сыновей Николая Яковлевича, их политические убеждения, но при всём том возникает вопрос: неужели в Тече не нашлись на руководящие посты люди, чья генеалогия больше бы отвечала моменту, когда происходили эти события? Не было ли это проявлением притупления бдительности со стороны теченского актива?

Выше уже указано, что теченцы не понимали политической направленности «службы» Николая Яковлевича стражником. Они, примерно, приравнивали её к «службе» «почтаря», или земского ямщика. Эта же логика, вероятно, имела силу и по отношению к сыновьям Николая Яковлевича. Это – одно, а второе – то, что в Тече на самом деле не оказалось просто грамотных людей, которым можно было бы вручить это дело. В начале революции вершителями дел, которые «делали революцию» в Тече, были порвавшие с ней связь, захудалые землеробы, ушедшие из неё во «страну далече», например, в Челябинск, которые в критический момент революции, а именно в момент её свершения вернулись к домашним «пенатам», чтобы послужить революции. Таким, например, был Павел Васильевич Лебедев. Перед революцией он работал на железной дороге. Когда в стране наступил восстановительный период, в частности – на железных дорогах, он вернулся на прежнюю работу. Сыновья Николая Яковлевича, вошедшие в партийный актив села и прошедшие определённый стаж партийной работы, естественно оказались у кормила правления в Тече.

Так разрешена была проблема «отцов и детей» в семье теченского урядника Николая Яковлевича Уфимцева.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 270–279 об.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеется очерк «Николай Яковлевич Уфимцев» в составе «Автобиографических воспоминаний». (1965 г.). (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 394. Л. 38–42.), который наименее информативный.

Теченские органы самоуправления

[1961 г. ]

Илья Сергеевич

Одно время он был в селе старшиной. Известно, что император Александр III после вступления на престол вызывал виднейших российских старшин на высочайшую встречу и дал понять, что они именно в «низах» должны быть опорой царской власти. Учреждены были даже особые регалии, как символ власти, вручённый старшине: медная бляха на медной цепи, которую он навешивал на себя при исполнении служебного долга. Автор сего сам был очевидцем, как однажды около волости произошла какая-то шумная история вроде того, что некий «преступник» не хотел подчиниться и направиться в каталажку. При этом присутствовал Илья Сергеевич и когда увидел, что «преступник» не подчиняется, тут же вынул из кармана и надел на себя свои регалии для убедительности, и преступник подчинился. Илья Сергеевич жил на самом краю села при выезде на Нижне-Петропавловское село, на тракту. Одно время он занимался земской ямщиной.

Федор Тимофеевич

Фёдор Тимофеевич одновременно с Ильёй Сергеевичем работал сельским старостой. Жил он на Горушках.

Должность старшины и старосты были выборными.

Выбирались ещё десятский и сотский. Общественные дела разбирались на сельских сходах, которые проходили иногда очень бурно.

Сельские