О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

при этом преследовалась цель заменить правилами хорошего тона нормы этикета, доставшиеся в наследство от Старого Режима, которые устанавливали и регламентировали отношения иерархии между низшими и высшими слоями общества. Республиканцы хотят, чтобы новые нормы соответствовали принципам республики: им должны следовать все, по крайней мере внутри одного и того же класса, поскольку в разных слоях общества стыдливость понимается по-разному. Зато в новых правилах поведения появляется больше нюансов, регламентирующих разные жизненные ситуации, как в пространстве, так и во времени. «Туалеты дам точно классифицированы по назначению: домашняя одежда, платья для визитов, для обедов, вечерние и т. д. Но каждая группа подразделяется на более частные случаи, так что существует определенная путаница», — говорится в книге Эрманс Дюфо де ла Жоншер «Правила хорошего тона в обычной жизни, а также в гражданских и религиозных церемониях» (1883).

Так, лиф женского платья может быть более или менее закрытым, открытым, декольтированным в соответствии со временем суток и местом, куда дама направляется. Например, во время обеда за городом или во время частных визитов лиф платья должен быть закрытым, хотя он может быть и открытым в соответствии со временем года или с требованием моды. Под сводом церкви женщина обязана находиться в платье с наглухо закрытым воротом. Во время занятий спортом можно надевать блузы, жакеты или болеро, за исключением занятий конькобежным спортом, когда лиф должен быть закрытым. Он слегка открыт на скачках и немного больше — при посещении концерта. Платье должно быть с вырезом во время небольшого вечернего приема и с глубоким декольте на крупном балу. Хороший тон определяют нюансы: на большом обеде уместно появиться в декольтированном платье, тогда как для ресторана подойдет закрытый лиф, он уместен также в театре Одеон. Платье с полуоткрытым лифом подходит для «Комеди Франсез», а декольтированное — для Оперы. Можно представить себе размеры платяных шкафов, если женщина следует всем этим правилам.

Нормы меняются и в зависимости от обстоятельств. Присутствие священника на ужине несовместимо с декольте: хозяйка дома должна предупредить об этом приглашенных. По причине состояния здоровья (простуда, например) или из кокетства (небольшой размер груди) женщина может надеть на бал платье с вырезом каре или даже в форме сердца, хотя правилами предусмотрен круглый вырез. Такие варианты декольте допустимы при условии, что руки женщины будут обнажены до локтя! Таким образом, «женщина будет при полном параде на балу, не рискуя простудиться, если у нее хрупкое телосложение. И она не будет выставлять напоказ худые плечи и заостренные локти», — пишет баронесса Бланш Стафф в книге «Обычаи света, правила хорошего тона в современном обществе» (1889). Такое послабление было введено во времена Третьей республики: «…раньше молодая женщина со слабыми легкими не осмеливалась присутствовать на балу, поскольку, надевая декольте, она тут же начинала кашлять», — отмечает баронесса.

В обществе того времени господствуют правила приличия, которые точно регламентируют, что соответствует тому или иному случаю. Стыдливость каждого должна более или менее хорошо приспособиться к этим нормам. Существуют многочисленные свидетельства стыдливой реакции на глубокие декольте бальных туалетов. «В жизни всегда есть обстоятельства, когда мы обязаны отступить от правил хорошего тона, чтобы остаться верными своим принципам», — продолжает баронесса — лучшего совета пожертвовать приличием ради стыдливости не придумаешь. В том случае, если женщина чувствует себя неловко, можно сделать вставку в декольте или набросить на шею косынку из тонкой ткани, рискуя вспотеть во время танца, как это произошло с мадам Сельнар. Необходимо уточнить, что с ожерельем косынка вряд ли будет хорошо смотреться издалека. Какая тонкая ирония звучит в необходимости прятать под приличием покров стыдливости! Поколением позже баронессе Стафф уже не нужны никакие основания, чтобы разрешить носить прозрачную косынку. Плечи можно закрыть цветами и кружевами, при условии, что шея остается открытой. Некоторые дамы, особенно старшего возраста, осмеливаются, вопреки правилам хорошего тона, появляться в Опере в закрытом платье. Такое поведение расценивается как неприличное из-за чрезмерной стыдливости, и вскоре следует наказание: императрица Евгения в Париже и император Вильгельм II в Берлине выгоняют из своих лож дам, одетых в платья с закрытым воротом. Об этих анекдотичных случаях рассказывает Витковски, ссылаясь на работу Л. де Ла Бедольера «Современные воспоминания».

Такое колебание общества между стыдливостью и приличием в XIX веке подтверждает и Академический словарь французского языка. Определение стыдливости исключительно стабильно, начиная с первого издания словаря в 1694 году: это стыд приличия, волнение, вызванное пониманием того, что оскорбляет или может оскорбить порядочность и скромность. Но в изданиях, вышедших в свет начиная с 1832 года, к понятиям порядочности и скромности добавляется понятие приличия, которое сначала определяется как «благопристойность, внешняя порядочность». Эта относительность усиливается в издании 1798 года, которое уточняет: «…соответственно месту, времени и окружению». Такое определение приличия опередило формулировки философов. Не внося в это понятие значительных изменений, издание Академического словаря французского языка 1832 года дополняет его следующими словами: «…особенно благопристойность в том, что касается стыдливости».

Итак, понятие стыдливости определяется через приличие, а приличие в своем определении содержит понятие стыдливости! Издание 1932 года разрушит этот союз, заменив «стыдливость» в определении приличия на «нормы морали»: таким образом, будет подведен итог многолетним дискуссиям, занимавшим французских философов в период с 1900-х по 1930-е годы, о различии между публичным пространством и пространством личным. Итак, в течение целого века понятия приличия и стыдливости являются квазисинонимами. (Интересно заметить, что издание словаря 1992 года выпуска снова вводит понятие стыдливости, сохраняя при этом и понятие норм морали. Мне кажется, что оно, скорее, утверждает не сакрализацию приличия, а десакрализацию стыдливости, которая сводится к соблюдению внешних приличий в области обычаев.)

Принимая приличие за основу жизни в обществе (пусть даже под названием «публичная стыдливость»), XIX век считает, что стыдливость развилась в процессе цивилизации. В противовес философам, для которых добрый дикарь воплощал прототип добродетели, буржуазия отныне видит в нем первобытного человека, не имевшего доступа к культурным ценностям. Нагота некоторых народов становится обычным делом для путешественников, и в течение целого столетия серьезные этнографические книги будут давать подросткам первые уроки по женской анатомии.

«По-видимому, все народы черной расы во всех частях света, где они встречаются, не признают скромную стыдливость. Полная нагота для них — естественное состояние. Они никогда не пытались прикрыть органы, которые не следует демонстрировать в Судный день», — пишет Грегуар Луи Домени де Рьянзи в работе «Мир. Океания, или Пятая часть света: журнал по географии и этнографии Малайзии, Микронезии, Полинезии и Меланезии» (1836–1838).

Несомненность этого факта вынуждены признать все: антропологи, криминологи, писатели, юристы. Представители западной цивилизации распознаются