Пропавшие без вести. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин

они были вызваны. Уилльям рассказал, что Элис имела двух братьев — Говарда и Фрэнка. У последнего был ребёнок, и в его пользу Элис делала распоряжения раньше. Но теперь отцом готовился стать Говард, и Элис желала сделать аналогичное распоряжение в пользу ещё нерождённого племянника или племянницы. 18 мая Элис отправилась в офис адвоката Уилльяма Эллисона (W.K. Allison) в Бруклине, и Уилльям Парсонс сопровождал её в этой поездке.

В течение следующих суток этот рассказ был проверен и дабы в дальнейшем не возвращаться к вопросу о содержании завещания Эллис, сразу внесём ясность в данный вопрос. Уилльям Парсонс сообщил специальному агенту Мерфи неправду — изменения завещания Элис касались отнюдь не выделения доли неродившемуся покуда ребёнку Говарда. Согласно воле Эллис, в случае её смерти муж должен был получить 35 тыс.$, хранившихся на счёте в банке. Также весьма значительную выплату в размере 10 тыс.$ должна была получить и Анна Куприянова. Всё недвижимое имущество Элис надлежало передать в доверительное управление компании «Brooklyn Trust Company», получаемый доход надлежало ежемесячно перечислять мужу завещательницы Уилльяму Парсонсу. Он должен получать эти деньги до конца своей жизни. После смерти Уилльяма Парсонса 2/3 недвижимого имущества, переданного в траст, надлежало передать в собственность Рою, сыну Анны Купряновой, а оставшуюся 1/3 надлежало отдать племянникам обоих братьев завещательницы, то есть детям, рождённым Фрэнком и Говардом МакДонеллами.

Как видно, завещание от 18 мая 1937 года оказалось очень интересным, и притом совсем не таким, как рассказывал Уилльям Парсонс. Не составляет труда заметить, что последний, как, впрочем, и Анна Куприянова, сообщал много такой информации, которая в дальнейшем не находила подтверждения. Чего только стоит первоначальное заявление Уилльяма, будто Анна — его сестра и обращаться к ней следует «мисс Парсонс»! Впрочем, сейчас мы не станем фиксироваться на противоречиях в рассказах этих важнейших свидетелей — в своём месте мы остановимся на этом особо. Следует лишь заметить, что необычность поведения Уилльяма и Анны стала заметна уже по истечении 12 часов с момента начала расследования.

Сами по себе изменения показаний не являются чем-то ужасным и ни в чём человека не изобличают. Можно сказать, что это нормальная практика, когда свидетель, осознав серьёзность ситуации и важность собственных слов, начинает видоизменять сказанное ранее — такое происходит, что называется, сплошь и рядом. Но в случае с Парсонсом-младшим безответным оставался вопрос о мотивации его вранья. Это был разумный мужчина с прекрасным университетским образованием, и для чего он скрывал истинное содержание завещания жены, если таковое элементарно проверялось официальным запросом, понять было невозможно.

Маленькая ложь всегда рождает большое недоверие. Так ради чего врать по пустякам?

Следующим важным событием, о котором нельзя сейчас не упомянуть, явилась передача письма с требованием выкупа в руки сотрудников ФБР. Донеган обратился к следователю прокуратуры Линдси Генри за разрешением передать эту улику для исследования в лабораторию Бюро. Генри не стал возражать и распорядился, чтобы Уолкер, хранивший конверт с письмом во внутреннем кармане пиджака, передал его сотрудникам ФБР. Один из числа приехавших с Донеганом специальных агентов — звали его Джон Миленски (J.D. Milensky) — тут же отправился с письмом в Вашингтон.

Между тем следователь прокуратуры Линдси Генри, узнавший от Донегана о том, что уже в 5 часов утра журналисты были осведомлены о содержании письма с требованием выкупа, провёл небольшое расследование. Источником их хорошей информированности явно являлся некто из числа «законников», находившихся в «Лонг медоу» в момент обнаружения письма Уолкером. Уилльяма Парсонса, Анну Куприянову и мальчика Роя можно было из числа подозреваемых исключить, поскольку никто из них письма не видел и содержания его не знал. Сотрудников полиции и прокуратуры насчитывалось 8 человек, причём никто из них не мог воспользоваться телефоном, находившимся в доме. Ограничение это объяснялось единственной причиной — телефон всё время оставался в поле зрения и по нему невозможно было позвонить в тайне от находившихся неподалёку «законников».

Получалось, что с репортёрами мог связаться только тот, кто выходил из дома. А таковых было всего двое — детективы Уолкер и Келенбах, отправившиеся в полицейский участок в Бавилоне за Линдси Генри. Один из них либо оба во время этой поездки позвонили кому-то из знакомых газетчиков и за «толику малую» передали сенсационную информацию. Телефонный звонок с вопросом о возможном похищении Элис, на который ответил детектив Хардинг, раздался в 2 часа 30 минут пополуночи, то есть приблизительно через 30 минут после отъезда Уолкера и Келенбаха.

Всё вроде бы сходилось, не так ли?

Помощник прокурора вызвал детективов и заявил о возникших в их адрес подозрениях. Те отказались признать вину, заявив, что во время поездки не расставались. При этом возможность сговора между собой они категорически отвергли ввиду абсурдности такого предположения, дескать, репортёр много не заплатит, а делить на двоих жалкую мелочь — лишь себя не уважать. Аргумент этот звучал логично, но помощник прокурора не поверил детективам и отпустил их «подумать».

Выдержав некоторую паузу, Линдси Генри стал вызывать детективов для бесед с глазу на глаз. Он увещевал, запугивал, ругался, но Келенбах и Уолкер твёрдо стояли на своём, доказывая, что не имели возможность позвонить журналистам и не звонили. Помощник прокурора снова отпустил подозреваемых, предложив хорошенько подумать и, наконец, сознаться.

Так повторялось несколько раз. Детективы не уступали и ни в чём не сознавались.

В конце концов, кто-то из полицейских сообразил, что возможность сделать телефонный звонок в тайне от окружающих имелась у патрульного Салливана. Тот не имел отношения к расследованию и всё время сидел в своей автомашине, припаркованной на дороге у дома. Задача Салливана заключалась как раз в том, чтобы быстро организовать связь с дорожной полицией, если в том возникнет необходимость. Его служебная машина была радиофицирована, и через узел связи полиции штата он мог подключиться к телефонной сети. Кроме того, Салливан был единственным полицейским, догадавшимся переписать в свой блокнот текст найденной Уолкером записки! Кроме него никто до этого не додумался…

Помощник прокурора вызвал теперь уже 3-х подозреваемых и снова потребовал сознаться. Теперь он пригрозил добиться ордера на допрос журналистов, мотивируя это тем, что источником информации может быть настоящий преступник и необходимо обязательно узнать, от кого же именно репортёры узнали о похищении Элис Парсонс. Чтобы побудить виновного сознаться, Генри заверил, что не станет требовать наказания виновного, если тот сейчас сознается, и вообще никому не сообщит о сделанном признании.

После короткой паузы Салливан поднял руку и сказал, что информацию о подброшенном письме редакции газеты «New York Daily News» сообщил именно он. Плата за эту небольшую услугу составила 100$ — неплохая прибавка к зарплате рядового полицейского!

Итак, по крайней мере одна из загадок, связанных с этим делом, получила разрешение. После признания Салливана стало ясно, что утечка информации журналистам произошла от причастных к расследованию «законников», а не от