Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

В отсутствие каких-либо серьезных профессиональных задач Элвис создавал собственные драмы. Если раньше он просто увлекался пистолетами, то теперь он стал ими одержим. Из-за угроз расправы у него развилась паранойя, а благодаря связям с полицией Мемфиса у него был доступ к спискам местных пушеров. Он чувствовал, что должен своими руками от них избавиться. Как-то поздно вечером он позвонил мне и сказал:

– Цилла, тебе не нужно никого убрать? Только это секрет.

* * *

Стиль, грация и гордость, которые раньше были отличительными чертами живого выступления Элвиса Пресли, теперь превратились в самопародию. Раздраженный неимением задач, скучая все больше с каждым концертом, Элвис ушел с головой в эпатаж, что было видно по его костюмам; каждый наряд был сложнее предыдущего, перегруженный фальшивыми кристаллами, камушками и бахромой. Он надевал широкие плащи и громоздкие пояса в тон. Он выступал в костюме, который добавлял шестнадцать килограммов к его весу. Он как будто хотел затмить сам себя, перестав полагаться на собственный талант.

В последний год его часто критиковали за отношение к зрителям. Некоторые считали, что он слишком много шутил с музыкантами и не заканчивал начатые песни. Как-то раз Элвис даже пожаловался – прямо со сцены – на «плохой менеджмент» отеля, ссылаясь на одного сотрудника «Хилтона», которого увольняли. На следующий день Полковник Паркер попросил Элвиса заниматься своими делами – развлечением публики – и не лезть в дела отеля. Вернон, как правило, вставал на сторону Элвиса, и в этом вопросе, и во всех остальных, но замечания Полковника были не пустыми.

Кто-то из команды Элвиса даже сказал ему, что он начал походить на Либераче[27] – в надежде, что Элвис поймет намек, возьмет себя в руки и перестанет полагаться на костюмы вместо таланта. Но он с самого начала утверждал: «Мне нужны только положительные отзывы, не хочу слышать никакого негатива». Ребенком он был скрыт от любой критики стараниями Глэдис. В своих альбомах и коллажах она использовала только положительные отзывы из газет. Если бы его не так сильно оберегали от критики, возможно, у него был бы более здоровый взгляд на карьеру. Так он хотя бы знал, что о нем пишут на самом деле, и мог бы конструктивно реагировать на эту критику.

Что бы Элвис ни делал, фанаты всегда поддерживали его аплодисментами. Они были верны ему и на хороших выступлениях, и на плохих; в конце концов их любовь стала его единственной реальной наградой. Они одобряли все, что он вытворял. Может, он думал, что пока они для него хлопали, он в порядке. Но Полковник Паркер был совершенно прав, когда сказал Элвису, что он должен взять себя в руки, иначе вся его карьера утечет в канализацию.

Его личная жизнь не спасала положение. Он встречался с Джинджер Олден, которая была младше его на двадцать лет, и эта разница в возрасте становилась все более очевидной проблемой. Он говорил: «Я устал воспитывать детей. Мне не хватит терпения снова через это проходить». Возникало много конфликтов. Джинджер не нравились турне и ночевки в отелях. Элвис взял в турне половину ее семьи, но это только усугубило ситуацию.

– Она все время проводит с мамой и сестрой, а со мной – почти никогда, – жаловался он.

Когда мы обсуждали его дилемму, я спросила:

– Как думаешь, ты правда можешь быть только с одной женщиной?

– Да, – ответил он. – Сейчас я уверен в этом, как никогда. Знаю, я в прошлом наделал глупостей, но хуже всего было, что понял, что у меня было, только когда я это потерял. Я хочу вернуть мою семью.

Это заставило меня задуматься, сможем ли мы восстановить наши отношения.

– Может, тогда было слишком рано для нас, Сатнин, – сказала я. – Может, когда-нибудь настанет наше время.

– Да, – усмехнулся Элвис. – Когда мне будет семьдесят, а тебе шестьдесят. Мы будем смотреться так глупо – старички в машинах для гольфа.

В 1977 году Элвис заболел и был вынужден отменить турне и вернуться домой в Грейсленд. Мы с Лизой тогда навещали Хвостик. Элвис позвал меня к себе в комнату. Он был сам на себя не похож – отекшее лицо, опухшее тело. Он был в пижаме, которую в последнее время предпочитал носить дома. У него в руках была «Книга чисел» Кайро; он сказал, что хочет, чтобы я кое-что прочла. Его тяга к ответам на вопросы Вселенной не утихла. Элвис по-прежнему стремился узнать, в чем смысл жизни – он все еще чувствовал, что не нашел свое призвание. Если бы он нашел начинание, достойное поддержки, вроде стремления к избавлению общества от наркотиков или мира во всем мире, он нашел бы для себя ту роль, которая ему подходила. Об этой его черте свидетельствовала его щедрость – он всегда давал, даже несчетному количеству людей, которых совсем не знал.

Но он так и не нашел «крестового похода», который выдернул бы его из его закрытого мира, не нашел достаточно сильной дисциплины, которая помогла бы ему побороть зависимость от препаратов. Той ночью он читал мне, стремясь найти ответы, как и год назад, и два года назад, и все те годы назад.

40

Одна из моих профессиональных фото, сделанных до публикации книги

Мы сели в самолет «Лиза Мари» в девять вечера – я, мои родители, Мишель, Джерри Шиллинг, Джоан Эспосито и несколько близких друзей. Сначала я сидела одна, и меня переполняло отчаяние. Потом я ушла в заднюю часть самолета, где была спальня Элвиса. Я легла там, все еще не веря, что Элвис и правда умер. Элвис довольно часто шутил о смерти. Он говорил: «Просто так я с этого света не уйду». Но при этом он носил цепочку и с крестом, и со звездой Давида. Мол, чтобы со всех сторон себя обезопасить – на всякий случай.

Он всегда боялся перелетов, но никогда этого не показывал. Элвис вообще никогда никому не показывал своих страхов. Он чувствовал, что должен создавать для всех спокойную атмосферу, поэтому всегда своим видом убеждал всех, что абсолютно не переживает – не хотел нас подводить.

Я вспомнила случай, когда мы летели домой из Лос-Анджелеса. Была длинная зона турбулентности, и самолет очень сильно трясся. Все на борту были напуганы. Все, кроме Элвиса. Когда я посмотрела на него, он улыбнулся и взял меня за руку. «Не бойся, – сказал