Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

заместителя патриаршего местоблюстителя, а также епархиальных органов на местах; о предполагаемой организационной деятельности «староцерковников», второй – проект послания к пастве. Основное содержание документов сводилось к следующему:

● подтверждение преемственности курса лояльности патриарха Тихона,

● просьба о юридическом признании местных и центральных органов церковного управления,

● призыв ко всем верующим быть законопослушными гражданами,

● осуждение политиканства «карловацкого раскола»[176].

Заявление Сергия (Страгородского) в НКВД о регистрации в качестве заместителя патриаршего местоблюстителя

10 июня 1926

[ГА РФ. Ф. Р-6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 18–19]

Послание Сергия (Страгородского) к пастве

10 июня 1926

[ГА РФ. Ф. Р-6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 20–21]

Одновременно документы распространяются и среди епископата. По мере того как с содержащимися в них идеями знакомятся архиереи, духовенство и церковный актив, растет число сторонников Сергия. Это дает ему основание 13 июня обратиться с пространным письмом к Агафангелу, ставя точку в затянувшейся между ними борьбе за власть. Сергий не знал в тот момент, что сам Агафангел уже признал себя «побежденным», направив письма с отказом от претензий на должность патриаршего местоблюстителя как во власть, так и митрополиту Петру. 17 июня аналогичное письмо со ссылками на «преклонность лет и крайне расстроенное здоровье» было направлено и митрополиту Сергию.

Сам того не ведая, своим «отказом от борьбы» Агафангел нанес серьезный удар по планам Тучкова. Тот, пытаясь хоть как-то их спасти, стремится разжечь конфликт между митрополитом Петром и митрополитом Сергием, устранить последнего от церковных дел и тем обеспечить реванш архиепископа Григория.

Тучков посетил митрополита Петра, находившегося в Суздальском политическом изоляторе, и предложил ему принять ряд мер по церковному устройству. В частности, речь зашла об учреждении в качестве высшего органа церковной власти православного Синода с обязательным включением в его состав архиепископа Григория. В отношении же митрополита Сергия предлагались следующие меры: лишить его прав заместителя местоблюстителя и переместить в Красноярскую епархию, т. е. фактически отправить в «почетную ссылку». Тучков всячески настраивал Петра против Сергия, рассказывая о нем небылицы, передавая слухи и сплетни, обвиняя в интригах и политиканстве. Однако Петр не поддался на уговоры и запугивания, заявив: «По отношению к митрополиту Сергию, одному из заслуженных, просвещенных и авторитетнейших архиереев, пользующемуся уважением иерархов и паствы, подобная мера была бы несправедливой и стала бы посягательством на его достоинство и неслыханным оскорблением». Касаясь же возможности включения архиепископа Григория в состав Синода, Петр заявил, что архиерей, лишенный кафедры и подверженный запрещению, не может быть членом Синода. Так ни с чем и отбыл Тучков в Москву.

Суздальский политический изолятор

Современное фото

[Из открытых источников]

Документы, которые в июне 1926 г. митрополит Сергий подал в НКВД РСФСР, оживленно обсуждались в церковной среде, и их принципиальные положения получили поддержку. Знаменательно, что созвучные идеи независимо (!) от митрополита Сергия были изложены иерархами, находившимися в Соловецком концлагере, в памятной записке «К правительству СССР» (7 июня 1926 г.).

В ней признавалась необходимость «положить конец прискорбным недоразумениям между Церковью и Советской властью»; строить их взаимоотношения на принципах, изложенных в декрете об отделении церкви от государства, лояльности как духовенства, так и верующих к гражданской власти. Одновременно указывалось на сохранение «глубоких расхождений в самых основах миросозерцания между коммунистическим государством и Православной церковью (см. Приложение 2 к настоящей главе).

Оба документа стали известны и пастве Зарубежной Православной церкви. В целом они были восприняты положительно, а первенство митрополита Сергия в церкви никем не оспаривалось. В заключении Архиерейского собора от 9 сентября 1926 г. по поводу послания к пастве указывалось: «В послании митрополита Сергия мы имеем совершенно свободное (едва ли не первое за пять лет) письменное выражение воли высшей церковной власти, для нас вполне обязательной». Именно поэтому послание Сергия предлагалось «принять к руководству и исполнению, не прекращая духовной связи и возношения имени патриаршего местоблюстителя»[177].

Победа митрополита Сергия, сумевшего отстоять единство и целостность Патриаршей церкви, вынудила Тучкова пойти на переговоры с заместителем местоблюстителя. Однако велись они на редкость трудно, дело не раз доходило до острых конфликтов. Временами Сергию казалось, что достигнуть какого-либо компромисса вообще невозможно. Наиболее трудноразрешимым был вопрос о власти в Церкви. Сергий настаивал на проведении Поместного собора для избрания патриарха, увязывая с положительным решением этого вопроса и остальное: заявление о лояльности, нормализацию церковно-государственных отношений. Тучков придерживался прямо противоположных позиций – созыв Собора и избрание патриарха должны зависеть от выполнения выдвинутых НКВД условий легализации.

Отсутствие положительных результатов в переговорах с властями, неизвестность судьбы митрополита Петра, распоряжение которого было единственной опорой и основанием для полномочий Сергия Страгородского, подталкивали иерархов к поиску мер, которые при всех неожиданных обстоятельствах сохраняли бы преемственность канонической высшей церковной власти. Родилась идея провести избрание патриарха путем письменного опроса возможно большего числа иерархов, в том числе и находившихся в ссылке и заключении. Непосредственно ее инициировали архиепископ Свердловский Корнилий (Соболев), в прошлом ученик и постриженник митрополита Сергия по Санкт-Петербургской академии, и епископ Павлин (Крошечкин).

В начале октября 1926 г. епископ Павлин приезжал к митрополиту Сергию в Нижний Новгород и изложил план «избрания патриарха», спрашивая совета, как ему поступить. Сергий завил, что как заместитель патриаршего местоблюстителя, т. е. как лицо официальное, он сможет поддержать этот план лишь в случае обращения к нему авторитетных архиереев. Столь осторожный ответ, скорее всего, был связан с ведущимися переговорами с ОГПУ и НКВД о легализации «тихоновской» церкви на основании поданных Сергием документов и предполагаемым выездом в Москву для встреч и обсуждений в соответствующих, властью уполномоченных кругах.

Спустя месяц Павлин вернулся и представил подписи примерно 25 епископов, в том числе и пребывавших на Соловках, о проведении письменного опроса. Сергий написал обращение к иерархам с предложением высказаться по существу и отдал этот документ Павлину. В ноябре 1926 г. были получены ответы более 70 опрошенных иерархов. Большинство высказалось за митрополита Казанского Кирилла (Смирнова).

Вызывает чувства недоумения и протеста встречающаяся в литературе оценка данного действия епископов как «канонической двусмысленности». Конечно, спустя почти 100 лет теоретизировать, выносить менторские суждения и оценки проще и безопаснее, чем искать и, главное, действовать, находясь в тягчайших обстоятельствах и рискуя жизнью ради сохранения церкви как единого организма. Думаю, что и архиереи, участвовавшие в письменном голосовании, были не меньшими знатоками церковных канонов, чем их сегодняшние критики. Представляется, что за формулировкой «выборы патриарха» скрывалось желание определить кандидата, который в экстремальных условиях мог бы сохранить церковное управление, опираясь на выданный ему «мандат доверия» епископата. Наверно, голосовавшие,