Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

Рассудок, словно дерзкий путник, которому приспичило пересечь сдвинувшуюся половодьем речку той же краткой дорогой, что и в морозы, отчаянно пытающийся нащупать надежные куски льда, в сомнении отступающий, жадно смотрящий вперед, стремясь притянуть поближе тот берег, оглядывающийся назад, обреченно понимает, что и обратный путь тоже не близок… И, наконец, плавно проваливается в бездонную, спасительную полынью сна…

Буквально через два дня выяснилось, что тайну гибели царской семьи сохранить не удалось. В немецком посольстве откуда-то всё узнали и обратились за подтверждением к наркому Чичерину, ссылаясь на сведения, полученные откуда-то влиятельным немецким дипломатом графом Ранцау. Чичерин, следуя ранее принятому решению, ещё раз официально уведомил советника посольства Рицлера, что императрица Александра Федоровна и ее дочери перевезены в Пермь и им ничто не угрожает. А сам обратился к Дзержинскому, который был ему чисто по-человечески симпатичнее Петерса, с предположением, что у германцев есть какой-то свой источник в нашем ЦК.

Граф Ульрих Брокдорф-Ранцау не раз попадал в поле зрения ВЧК. Когда-то служил в посольстве в Петербурге. Затем, будучи послом в Копенгагене, привечал Израиля Гельфанда, или, как его ещё именовали, Парвуса, наладил через него обширные связи с русской эмиграцией. Гельфанд – персона нон грата в современной России, но контакты у графа наверняка остались. Он был не только дипломатом, но и опытным разведчиком.

Феликс попросил секретно заняться этим одного из своих сотрудников, закрепленных за германским посольством. Тот подтвердил информацию Чичерина. Тогда Дзержинский решил заняться этим уже сам, благо время пока позволяло. Да и разгадывать подобные вещи он любил:

«Это важнейшее дело. Прошу Вас прислать мне точное описание фактов с деталями и что именно немцы знали и как Вам это стало известно? Нет ли, по Вашим данным, кого-либо в окружении лиц, ведущих с немцами переговоры и бывающих на заседаниях ЦК (Чичерин, Копп, Красин, Крестинский), которые имеют связи с немцами, как и их жены. Секретарши (близкие), сестры жен и т. д. и которые могли бы разбалтывать. Повторяю, вопрос слишком серьезный, и поэтому я прошу Вас прислать мне все, что могло бы дать нить. Всякая мелочь тут важна. Мне передавали, что сестра жены Коппа вышла замуж недавно за немца, занимающего очень высокий официальный пост. Так ли это?

Письмо после прочтения должно быть уничтожено тут же».

Подозревать Георгия Васильевича Чичерина, ставшего наркомом после Троцкого, человека опытного и надежного, тем более как раз и инициировавшего эту проверку, не было никаких оснований. Николая Крестинского Феликс знал давно, он тоже учился в Виленской гимназии, только во Второй. Они оба относились к так называемым «левым коммунистам», часто совпадали в своих суждениях, в том числе и по Брестскому миру, что, впрочем, и могло вызвать у кого-то сомнения в нем. Лев Борисович Красин? Фигура колоритная, заметная, заслуженная. Его зарубежные связи обширны. Жена Любовь Васильевна, урождённая Миловидова, по некоторым сведениям, резко отрицательно относится к России и приняла решение остаться в эмиграции. Виктор Копп три года пробыл в германском плену…

В кабинете Дзержинского появилась карта Российской империи с красными флажками на булавках. И не проходило дня, чтобы флажки не двигались. Их скорбный «хоровод» неуклонно сжимался вокруг столицы. Захвачены Ставрополь, родина Ленина Симбирск, расстреляны комиссары Закаспия, большевики в Красноярске и восставшие против марионеточной Украинской державы в донбасском Мариуполе, грузинские меньшевики взяли Туапсе, интервенты – Онегу, войска Османской империи вошли в Нахичевань и Шемаху…

Все больше и больше большевиков мобилизовывалось и отправлялось из Москвы на Восточный фронт.

Пожалуй, ещё совсем недавно Феликс был не столь скрытен и подозрителен. Но после истории с Шеварой, предательства Александровича, провала нескольких тайных агентов стал щепетильнее относиться к режиму секретности. Вот только сегодня получил записку из Петрограда от своего сотрудника Алексея Фроловича Филиппова, вдруг оказавшегося в тюрьме по совершенно непонятному обвинению. И Дзержинского, выдавшего ему удостоверение, даже не уведомили. Он тут же жестко написал Урицкому, отношения с которым и без того всё больше и больше осложнялись.

Поразмыслить было о чем. С осложнением положения на фронтах активизировались шпионские и контрреволюционные сети. И вот в этих условиях происходит ослабление чекистских рядов. За последний месяц это уже не единичный случай отстранения, перевода на другую работу, а то вот даже и ареста его кадров, ценных, проверенных.

Г. В. Чичерин.

[Из открытых источников]

Зато в коридорах ВЧК уже вовсю зазвучала латышская речь. Сначала Петерс, являясь ещё и руководителем парторганизации, заполнил своими людьми, непременно партийцами со стажем, места убывших левых эсеров. Затем эти новички стали рекомендовать своих земляков – приятелей, а то и родственников, жен. По-житейски это понятно – паёк и жалованье в ВЧК не самое плохое подспорье для покинувших свой край прибалтов. Но ведь и дело не должно страдать. Особенно разрасталось хозяйственное управление. Как постепенно выяснялось, часть новобранцев не только не имела даже начального образования, но не знала и русского языка. Всё это порождало неизбежные огрехи в работе, отражалось на судьбах подследственных, вызывало недоумение, ропот, а затем и открытые протесты старых сотрудников.

Один из них поведал Феликсу, как следователь-латыш попросил помочь допросить задержанного:

– Понимаете, Феликс Эдмундович, он спрашивает: «Ка юс сауц?» А тот только глазами хлопает. Откуда ему знать, что это по-латышски – «как тебя зовут?». Зато, когда начал следующую графу заполнять, выяснять место жительства и грозно повторять: «Кур? Кур?», задержанный просветлел лицом и стал убеждать, что никаких кур никогда не воровал, что это ошибка. А ведь всё это действительно ошибка, Феликс Эдмундович…

Бурное партийное собрание состоялось 25 июля. Сразу несколько русских чекистов подняли вопрос о заинтересованности именно латышей в новых увольнениях. Сотрудник Отдела по борьбе с контрреволюцией Яковлев прямо заявил, что всюду виднеется тенденция латышей выкинуть всех остальных из комиссии. Присутствовавший Дзержинский также заявил о серьёзности и недопустимости такого положения.

В ответ на это члены бюро, в котором уже были сплошь латыши, Закис, Лидэ и Янель потребовали привлечь к партийной ответственности лиц, сеющих национальную рознь и ненависть. В тот же день был сочинен и отправлен письменный доклад Ленину и ЦК, в котором вопрос был поднят на надлежащую высоту:

«Между служащими началась травля против латышей, среди которых больше всего оказалось старых и партийных работников и которые руководствуют всей жизнью фракции. И когда в обращениях к Коллективу и на фракционных собраниях слышатся фразы: «Я не латыш»,