Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма - Игорь Николаевич Данилевский

Выдающуюся роль в трансляции идеи Третьего Рима из Болгарии на Русь, как правило, отводят иеромонаху Пахомию Сербу (умер не ранее 1484) — последователю последнего патриарха Второго Болгарского царства, тырновского книжника Евфимия (ок. 1325 — ок. 1403).

Независимо от того, была ли концепция Третьего Рима порождением самого Филофея либо он заимствовал ее из болгарского источника, как отмечал Н. И. Ульянов, «в основе своей сочинения о всемирном царстве заключают идею не торжества и превосходства, а спасения; они проникнуты страхом Божиим и должны быть отнесены к разряду эсхатологической литературы». Другими словами, это очередная эсхатологическая «теория», использованная духовным лицом для наведения порядка в богоизбранном государстве. Как мы помним, мысль о том, что именно Русь является центром спасения человечества в последние времена, была сформулирована задолго до Филофея, еще Иларионом в «Слове о законе и благодати». Правда, тогда речь шла не о Третьем Риме, а о Новом Иерусалиме. Оба эти представления чрезвычайно тесно связаны друг с другом, хотя и имеют некоторые отличия. Причем Третий Рим поначалу явно проигрывал Новому Иерусалиму в популярности. Трудно сказать, чем это было обусловлено. Впрочем, новая эсхатологическая концепция постепенно начала завоевывать себе «место под солнцем», но для этого требовалось время и изменение отношений государства и Церкви. По мере усиления государства идея Нового Иерусалима, ассоциировавшаяся, прежде всего, с Церковью, стала отходить на второй план, в то время как представление о государстве — единственном защитнике идеалов православия становится преобладающим. Церковь же начинает рассматриваться как один из государственных органов, что находит окончательное воплощение в упразднении патриаршества и учреждении Святейшего правительствующего синода в 1721 году.

Подробно рассматривая эволюцию представлений о «теории» Филофея, правовед Елена Владимировна Тимошина пришла к целому ряду весьма интересных наблюдений. В самом общем виде ее выводы сводились к следующему:

«Третий Рим» в последующих интерпретациях предстает то как последнее в земной истории христианское государство, которое волею божественного промысла избрано исполнить ответственную историческую миссию — быть политическим гарантом «покоя» Церкви, «удерживающим» приход антихриста и тем самым отдаляющим пророчески обещанные «последние времена», то, напротив, — как царство антихриста, свидетельства близкого наступления которого разглядят старообрядцы в «изрушении» патриархом Никоном «древлего благочестия», то как великая тоталитарная империя относительно недавнего прошлого, экспансионистские притязания которой объяснялись идущим из глубины XVI в. духом мессианизма.

Но обо всем по порядку.

Судьба «теории Филофея»

Прежде всего, послания «Филофеева цикла» были взяты на вооружение в XVII веке противниками никоновских реформ и поддержавшего их царя Алексея Михайловича. Старообрядцы использовали идеи псковского старца как доказательство того, что современное им государство — Новый Рим — не защитник православия, а царство антихриста, которое, согласно церковной традиции, должно наступить в «последние времена». Именно этим объясняется появление в XVII–XIX веках значительного количества списков произведений, приписываемых Филофею и происходивших из старообрядческой среды. В качестве доказательства своей правоты сторонники протопопа Аввакума ссылались, помимо всего прочего, и на новый герб России — двуглавого орла. Как уже говорилось, этот образ, скорее всего, восходит к библейской апокалиптической Третьей книге Ездры. В ней рассказывается о пророческом видении иудейского священника, вернувшегося из вавилонского плена. Ему приснился сон, в котором лев обличал трехглавого орла:

Ты судил землю не по правде; ты утеснял кротких, обижал миролюбивых, любил лжецов, разорял жилища тех, которые приносили пользу, и разрушал стены тех, которые не делали тебе вреда. И взошла ко Всевышнему обида твоя, и гордыня твоя — к Крепкому. И воззрел Всевышний на времена гордыни, и вот, они кончились, и исполнилась мера злодейств ее. Поэтому исчезни ты, орел, с страшными крыльями твоими, с гнусными перьями твоими, со злыми головами твоими, с жестокими когтями твоими и со всем негодным телом твоим, чтобы отдохнула вся земля и освободилась от твоего насилия, и надеялась на суд и милосердие своего Создателя (3 Езд 11: 41–46).

Причем центральная, самая большая голова орла во время разговора со львом «внезапно исчезла» и «оставались две головы, которые <…> царствовали на земле и над ее обитателями» (3 Езд 11: 33–34). Таким образом, орел Ездры мог изображаться с невидимой третьей головой: как двуглавый. Косвенно об этом свидетельствуют государственная печать самого Ивана IV, на которой присутствует одна большая корона между головами орла.

Смысл этого видения был объяснен Ездре так:

орел, которого ты видел <…> есть царство, показанное в видении Даниилу <…> А что ты видел три головы покоящиеся, это означает, что в последние дни царства Всевышний воздвигнет три царства и покорит им многие другие, и они будут владычествовать над землею и обитателями ее с большим утеснением, нежели все прежде бывшие; поэтому они и названы головами орла, ибо они-то довершат беззакония его и положат конец ему <…> Лев, которого ты видел поднявшимся из леса и рыкающим, говорящим к орлу и обличающим его в неправдах его всеми словами его, которые ты слышал, это — Помазанник, сохраненный Всевышним к концу против них и нечестий их, который обличит их и представит пред ними притеснения их. Он поставит их на суд живых и, обличив их, накажет их (3 Езд 12: 10–33).

Сам ветхозаветный образ трехглавого орла мог восприниматься неоднозначно (как и связанная с ним «теория» Третьего царства). Мало того, даже в одной и той же социальной среде его интерпретация могла серьезно изменяться. «Промосковский» или, напротив, «антимосковский» характер этого символа не мог быть задан изначально. Его смысловое наполнение должно исследоваться специально в каждом конкретном упоминании. В нашем случае, однако, ясно: третье — последнее — царство оказывается вовсе не идеальным. Напротив, оно греховно и должно «довершить беззакония». И с этими беззакониями необходимо покончить, чтобы обрести спасение, когда придет Спаситель. Иначе оно вполне может стать царством Антихриста. Способы преодоления греховности мира, приближающегося к своему неминуемому концу, — а времени уже почти не осталось — и предлагает Филофей.

После очередного предсказанного, но так и не состоявшегося конца света мысль о Третьем Риме, если и не была забыта, то, во всяком случае, отошла на второй план. Она вновь станет актуальной для Российского государства только в начале XVIII века. Обращение к «теории» Филофея позволило Ю. М. Лотману и Б. А. Успенскому по-новому взглянуть на некоторые аспекты строительства Санкт-Петербурга и перенесения в него столицы будущей империи. При этом находят объяснение многие детали, казавшиеся прежде случайными.

В этом контексте наименование новой столицы Градом Святаго Петра неизбежно ассоциировалось <…> с представлением о Петербурге как Новом Риме. Эта ориентация на Рим проявляется <…> и в ее гербе: как показал Ю. И. Виленбахов, герб Петербурга содержит в себе трансформированные мотивы герба