ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

Но если в случае с народными песнями поправки еще можно было бы как-то понять и объяснить стремлением добраться до их подлинных текстов, что не отрицается фольклористикой ни того времени, ни современной, то «операции», проделанные Сахаровым с русскими народными загадками, никак нельзя оправдать. Его публикация загадок7 долгое время рассматривалась как вполне достоверный источник, пока в 1905 г. ее не проанализировал Н. Н. Виноградов. И выяснилась убийственная для уже умершего издателя картина. Из 240 опубликованных загадок 160 после Сахарова не встречались в народной среде и являлись, по выражению Виноградова, «беспаспортными бродягами». О 53 из них мы скажем ниже. Остальные же 107 были сознательно искажены Сахаровым. Иногда, казалось бы, небольшие поправки приводили к печальным результатам. Так, например, существует с детства известная загадка о серпе: «Маленький, горбатенький, / Все поле обежал». Сахаров заменил «поле» на «пол», и получилась новая, не существовавшая в народном творчестве загадка с отгадкой «веник»8.

Однажды встав на этот путь, остановиться уже нелегко. Сахаров действовал все смелее в своих подделках, одновременно разрабатывая систему их «прикрытия». Разоблачить фальсификации памятников устного народного творчества гораздо сложнее, чем памятников письменности, но Сахаров решается и на подлог последних. В публикуемых подлинных текстах письменных исторических источников он делает ряд поправок, изменяя их по своему разумению. Можно полагать, что и здесь он руководствовался благородной задачей «очищения» памятников, как и в случае с загадками.

Однако характер, направленность таких «исправлений» говорят совсем о другом. Сахаров не просто фантазировал в таких случаях, как другие, он домысливал и по своему разумению редактировал оригинальные тексты источников. Например, ему принадлежит заслуга издания одного из первых сборников древнерусских путешествий9. Но с имевшимися в его распоряжении текстами издатель по крайней мере в двух случаях поступил, мягко говоря, очень свободно. В издании Хождения Стефана Новгородца появилась вставка о том, как путешественник встретил в Царьграде своих земляков-новгородцев, занимавшихся в Студийском монастыре переписыванием книг. Такого известия нет ни в одном сохранившемся до наших дней списке Хождения. Понятно, почему Сахаров решился на его сочинение: этим подчеркивался авторитет русских книжников в одном из центров христианства, каким был Царьград.

В этом же издании, в публикации «Хождения в Царьград дьякона Троице-Сергиева монастыря Ионы Маленького», Сахаров пошел еще на один подлог. Он изобрел концовку Хождения: о том, как паломник Иона возвратился в сентябре 1652 г. в Москву и «оттоле в обитель святого Сергия. Еще видех очима своима, то и написах на почитание верным. Аминь». Это придавало законченность не только всему произведению, но и создавало общее впечатление завершенности предприятия Ионы. И вновь фальсификатор оказался нерасчетлив в своем подлоге: из официальных документов видно, что Иона прибыл в Москву в ноябре 1652 г., а его дальнейшая судьба неизвестна10. С еще большей свободой делал Сахаров мелкие поправки, иногда удачные, в большинстве случаев не очень, а нередко и вовсе искажающие смысл памятников. Так, в том же «Хождении» Ионы Маленького он исправил «мски» на «лошаки», «рундуку» – на «руднику», правильные чтения «а где мрамором», «Иоавов», «пойдохом не-множе» – на неверные: «пол мраморян», «Иаков», «вздыхом немного» и т. д."

Ту же манеру домыслов, поправок можно обнаружить и в изданных Сахаровым памятниках русского былевого эпоса12. Например, вопреки показаниям подлинного народного эпоса са-харовская публикация непременно поселяет и хоронит русских богатырей Добрыню, Илью Муромца, Микулу Селяниновича в Киеве – очевидно, согласно представлениям издателя герои-богатыри обязательно должны были быть связаны с центром древнерусских святынь, в том числе религиозных. В противоречии с реалиями устного народного творчества памятники, опубликованные Сахаровым, включают части летописных записей, массу ласкательных слов, типа «добрыих», «сладкиих», «словечушко» и т. д.13, опять-таки исходя из его собственных представлений о том, какой должна быть «чистая» народная речь предков.

Поправляя тексты подлинных памятников, нередко дополняя их плодами собственного сочинительства, Сахаров не мог не думать о том, как скрыть подделки. И он сделал еще один шаг: начал выдумывать источники своих фальсифицированных публикаций – якобы неизвестные еще исследователям рукописи, находящиеся в его библиотеке или в библиотеках современников. Так, издавая «Хождение» Ионы Маленького, он сообщил, что оно извлечено из рукописи XVII в., хранящейся в его собственной библиотеке. И снова Сахаров попал в неудобное положение. Много лет спустя на эту публикацию обратил внимание С. Долгов. Он сравнил изданный Сахаровым текст с текстом «Хождения», опубликованным до Сахарова М. А. Коркуновым. В результате выяснилось, что сахаровский текст из «рукописи XVII в.» представляет собой почти буквальную перепечатку коркуновского. Явно торопясь, Сахаров не только воспроизвел знаки препинания, ошибки, опечатки издания Коркунова, но даже передал без изменений слова, напечатанные в коркуновском издании с переносом на следующую строку14.

В конце концов Сахаров изобрел и еще более «авторитетный» источник своих подделок. В пятой части «Песен русского народа», изданной спустя год после выхода в свет первой, он упомянул о некоей «Рукописи Вельского», содержавшей, по его словам, сказания и былины15. В 1841 г., публикуя «Русские народные сказки», часть которых была, якобы, позаимствована из этой рукописи, Сахаров сообщил о ней более подробные сведения: «Писана в поллист, скорописью, разными руками в XVIII веке. Впереди всего были почти все без разделения помещены былины, а после их сказки. Вельский, постоянный житель города Тулы, как сам сказывал мне, получил эту рукопись из дома Демидова и что один рассказ: о Алексее Божием человеке, внесен был им самим в рукопись по напеву слепца. Из этой рукописи Вельского все былины буквально перепечатаны, сказки же помещаю теперь. Всех сказок было: Добрыня Никитич, Василий Буслаевич, Илья Муромец, Акундин, о семи Семионах… Все эти сказки, удержавшие вполне наш чистый народный язык, были приняты мною за основание текста. По крайней мере, доселе не видел ничего лучшего ни сам я, ни кто-либо другой»16.

Разумеется, ни современникам Сахарова, ни последующим исследователям не известна никакая «Рукопись Вельского». Сахаров ее выдумал. На самом деле его публикации имела источником не эту мифическую рукопись, а Сборник Кирши Данилова, изданный в 1818 г. К. Ф. Калайдовичем по подлинной рукописи XVIII в., которая во времена Сахарова считалась утраченной. Былины из «Рукописи Вельского» оказались удивительно схожими с текстами из Сборника Кирши Данилова. Сахаров, следуя за публикацией Калайдовича, повторил даже пропуски этого издания, сделанные по цензурным соображениям, хотя и не упустил возможности «подправить» тексты. Примечательно, что «Рукопись Вельского» сохранила только сказки, ставшие известными ранее. Исключение составили сказка о гуслях и сказка об Акундине, на которой мы остановимся позже.

Из предисловия Калайдовича к изданному