Мелодия огня и ветра. Том 1 - Акили

Но вопреки всем ожиданиям, всевозможным ужасам, что Аилань себе в тот момент представила, император лишь бесстрастно обронил:

— Иди к себе, Аилань.

Она кивнула и на негнущихся ногах поплелась в свою комнату. На выходе из зала её нетерпеливо ждал Эмин, но у Аилань даже не хватило сил улыбнуться ему. Эмин неуверенно заглянул в проём закрывающейся двери и ухватил в полутьме только пугающее лицо императора.

Аилань легла рано, но долго не могла уснуть, а когда заснула, картины всепоглощающего огня преследовали её во снах. Пламя ревело подобно дикому зверю и стремилось поглотить всё вокруг. Аилань чувствовала его жар, и, казалось, каждый её вдох только делал его сильнее. В отчаянной попытке она попыталась потушить огонь голыми руками, но вместо собственных ожогов и криков, она услышала посмертные стенания людей. За огненной завесой их тела искривлялись, плоть слезала с костей и обугливалась на глазах. И даже когда от людей оставались почерневшие остовы, они всё ещё продолжали кричать и пустыми глазницами озираться вокруг.

Аилань прижала ладони ко рту и отступила. Это движение выдало её. Все мертвецы вдруг перестали дёргаться и повернули головы к ней, уставившись невидимыми глазами. Протянули костлявые пальцы с ошмётками горелой плоти и указали на неё. А потом одновременно разинули рты и снова закричали.

Аилань проснулась от собственного крика в холодном поту. Она не понимала, где сон, а где явь. Как вдруг её схватили чьи-то руки. Аилань вздрогнула и попыталась вырваться, но её держали крепко с обеих сторон и потащили из постели прочь. Аилань всё кричала.

Когда её босые ноги ступили на холодный обсидиановый пол коридора, она осознала, что это не сон. Её схватили двое одетых в чёрное-красное мужчин и куда-то поспешно вели. Аилань сопротивлялась и уже осознанно звала на помощь, но коридор был пуст, как будто весь дворец вымер.

— Виета! Виета! — звала она.

Аилань в последний раз оглянулась на помещение с зеркалами, откуда расходились пути в комнаты принцев и принцесс, но ни одна из дверей так и не открылась. Её прямо в белой сорочке так и вывели наружу и бросили в закрытую повозку. Громыхнул тяжёлый засов. Аилань продолжала бить о дверь руками и умолять отпустить её, пока не охрипла, а ладони не онемели от боли.

Она не знала, сколько времени прошло, но, когда повозка остановилась, было ещё темно. Стоило двери открыться, притихшая Аилань вздрогнула и сжалась в комок, стараясь стать маленькой как мышь, лишь бы её не заметили. Но её схватили за локоть и потащили наружу. Аилань хваталась за дверцу повозки, оставляла пятками на земле борозду, но все её попытки и мольбы оставались тщетны.

Когда она увидела свет факелов, то подняла голову. Сквозь затуманенные слезами глаза она увидела ещё несколько людей в форме редаутских воинов, а среди них стоял он.

— Отец?

Эта мысль отрезвила, и Аилань поняла, что они находятся на горе где-то далеко от дворца. Здесь было невероятно душно, горная крошка под ногами жгла ноги, как раскалённый на солнце песок. Ветер поднимал пыль и горячил воздух, который пах как камни в печи.

На один миг Аилань показалось, что отец спасёт её, и в глазах отразилось облегчение. На один лишь миг. В следующий же её протащили мимо под его молчаливым взглядом. Аилань почувствовала озноб и посмотрела вперёд. От увиденного у неё округлись глаза.

— Нет! Нет! — взмолилась она в ужасе.

Узкая тропа впереди заканчивалась у обугленного столба с цепями, а под ним горячел вулкан.

— Отец, пожалуйста! — молила Аилань, когда её приковывали цепями к столбу. Глаза опухли от слёз, но быстро высыхали под обжигающим ветром. — Не убивай! Пожалуйста!

Тишину нарушали лишь её крики. Остальные молчали, потупив взгляды. Император сделал несколько шагов вперёд, и Аилань притихла. Он подошёл достаточно близко, чтобы только дочь услышала тихие обронённые слова.

— Всё ещё думаешь, что происходящее тебя не коснётся? Аилань, будь то семья или целая страна, всё всегда происходит одинаково. Заслуги одного считаются заслугами одного. Но стоит ему совершить чудовищное преступление, как в глазах людей чудовищами станут все, кто стоял рядом. Хочешь ты того или нет, ты уже чудовище. Так стоит ли позволять хищным взглядам рвать тебя на части? Или, может, стоит оправдать их убеждения и стать той силой, которую они осуждают и которой боятся?

Рейтан ждал ответа, но губы Аилань дрожали, и с них сорвался только всхлип. Так и не дождавшись, император коротко вздохнул и со спокойным равнодушием самой смерти поднёс к губам медно-золотую флейту. Аилань узнала в ней свою собственную — его же подарок.

С первыми нотами земля в жерле вулкана содрогнулась, как будто что-то ломилось изнутри, стремилось вырваться. Со следующим бухом она покрылась мерцающими трещинами, из которых повалил горячий пар и, переливаясь огнём, плескалась лава. Император будил вулкан.

Аилань задёргалась в своих путах.

— Нет! Отец! Не надо, прошу!

Но её больше не слушали. Мелодичная и грозная музыка флейты нарастала. Повторялся один и тот же чёткий мотив, словно произносимый много раз приказ — с каждым разом всё громче и неистовее как яростный огонь.

Несмотря на то, что с неё сошло семь потов, Аилань била дрожь. Она постоянно оглядывалась то вниз, то на императора, и её паника росла. Кажется, разум от страха покидал её, и душа вот-вот вылетит следом.

Внезапно, Аилань не поняла откуда, огонь возник прямо позади неё. Спину обдало жаром. Следуя музыке, пламя обогнуло столб и замерло перед босыми ступнями Аилань. Она ещё раз взглянула на отца умоляющими глазами, но внутри его глаз ничего не дрогнуло. И огонь скользнул вперёд.

Загорелся подол сорочки. Ночь прорезали леденящие душу крики. Аилань словно оказалась в своё кошмаре. Билась в оковах, пока огонь лизал её стопы, подбирался к запястьям, раскалял цепи. Горящая одежда обжигала голени. Но в один миг огонь внезапно отступил и снова остановился перед Аилань в ожидании.

Она измученно уронила голову на грудь и поняла, что огонь не причинил ей и половину вреда так, как должен был. Ожоги лоснились и болели, но плоть ещё крепко держалась на костях и не чернела, как в кошмаре. Огонь контролировала железная, как кандалы, воля.

Аилань подняла голову на отца, с потрескавшихся от жара губ сорвался слабый стон. Но Рейтан и не собирался прекращать пытку. Он снова поднёс к губам флейту, и огонь, как цепной пёс по команде, опять бросился на свою