Мелодия огня и ветра. Том 1 - Акили

Аилань хотелось потерять сознание, но боль каждый раз будила. Не давала провалиться в спасительное небытие. Это повторялось снова и снова, пока на горизонте не начал бледнеть рассвет, и с покрытых кровавыми трещинами губ не упало два слова:

— Убей меня.

Огонь отступил и потух. Мелодия флейты ещё что-то пела, но Аилань не вслушивалась. Смутным сознанием она ощущала, что вулкан позади затихает, огненные трещины в жерле затягиваются, точно раны на человеческом теле. Естественный восточный ветер показался свежим дуновением.

Когда цепи ослабли, Аилань упала вперёд, не открывая глаз. Её подхватили чьи-то руки и бережно, почти нежно, завернули в плащ. Она всё ещё ощущала на обожжённых плечах чужие ладони, когда прохладная вода скользила по её ранам, принося сладостное успокоение.

«Целительная магия воды?» — удивилась Аилань и приоткрыла веки. Рядом с ней сидел незнакомый старый музыкант и тихо играл на цитре. А в руках девушку держал никто иной как император. Она было дёрнулась от испуга, широко раскрыв глаза, но её удержали.

— Ш-ш. Тише Аилань, — сказал отец так ласково, будто успокаивал ребёнка, которому приснился кошмар. — Будь на моём месте мой отец, он бы казнил тебя ещё на пиру. Разве я не более просвещённый правитель? Поддержал твою магию ветра, держу у себя целителя воды, использую меч, закалённый музыкантами железа. Каждая из стихий не просто так заняла место в мироздании, и истинную пользу они приносят только сообща. Так и было во времена империи.

Когда целитель закончил, то спустился вместе со стражниками с горы. Рейтан остался с Аилань наедине. Он покрепче укутал дочь в плащ и так и обнимал её, прижав к своей груди. Аилань не смела шелохнуться.

— Не бойся огня. Это вулкан Хайтана. Здесь проходили испытание многие музыканты. Не все из них прошли. Не все выжили. В первый раз, когда я рассердил отца каким-то пустяком, он среди ночи приковал меня к этому столбу. Сколько лет мне было? Десять? Я так же, как и ты, молил его не убивать меня. Пытался сам подчинить огонь, но все мои попытки были жалки. Отец творил со мной, что хотел, а я не мог ничего сделать. Сначала. На пятнадцатый раз я понял, что он меня не убьёт. Просто знал это. Я его единственный наследник, он может меня покалечить, но не убить. И этими пытками он учил меня не бояться огня, но бояться его. К сорок шестому разу я уже не боялся ничего и никого. Всего я оказывался у этого столба сто пятьдесят восемь раз. Я считал. И в день, когда огонь подчинился моей воле, а не его, кошмар закончился. Теперь он боялся меня. С тех пор каждый день жизни отца и каждый его вздох пропитывались страхом, что я убью его. В конце концов он сам свёл себя в могилу своей паранойей — испугался дракона, которого сам же взрастил. Какая ирония. Аилань, я знаю, что ты не заклинаешь огонь, поэтому нет никакого смысла приводить тебя сюда. Но мне нужен твой ветер. Слышишь? Он нужен мне, поэтому, конечно, я тебя не убью и не покалечу, что бы ты ни сделала. Ты уникальна для меня так же, как я был уникален для своего отца. Но что насчёт Виеты и Эмина? Они не принесут ни мне, ни Редауту никакой пользы. Может быть, мне стоит привезти сюда их, как думаешь?

Аилань в его руках задрожала. Глаза широко раскрылись от ужаса. Губы хотели что-то сказать, но издали лишь хрип.

Рейтан снял с пояса флягу и дал Аилань попить воды. Затем отпустил из объятий и поднялся. Аилань осталась на земле.

— Так ответь мне, Аилань. Ты будешь раздувать пламя?

Дрожащие пальцы впивались в ещё горячую горную крошку. Глаза затуманились от слёз. Сумасшедший озноб бил всё тело.

— Ветер? Понятно… — протянула Виета, отвернулась от Аилань и шумно вздохнула.

— Сестра, не выдавай! Если кто-то узнает, меня вышвырнут из дома по меньшей мере! — воскликнула Аилань и добавила тихо: — А по большей — казнят.

Виета обернулась и посмотрела на сестру.

— Аилань, ты же знаешь… — Плечи Аилань поникли. — Что бы ты ни натворила, я скорее обрушу Обсидиановый дворец всем на головы, чем позволю кому-то навредить тебе. Хватит уже этим пользоваться.

Улыбка Виеты сияла как блик солнца в дождевой капле.

— Сестра! — Аилань бросилась в её объятия.

— Аилань, куда ты уходишь? — Эмин потирал маленькой ладошкой заспанные глаза.

— Эмин, я иду учиться. Только это большой-большой секрет. Настолько большой, как… как тот пирог с вишней, которым мы недавно объелись.

Эмин засмеялся.

— И чему ты будешь учиться?

— Как это «чему»? Конечно, таскать с кухни пироги для тебя. Я научусь делать это так искусно, что ни одна кухарка не прознает! Оглянется — а пирог уже улетел по воздуху и приземлился на твоё окно.

— Звучит весело. Когда ты вернёшься?

— Наверное, я пропущу твой день рождения. Возможно, больше. Но не грусти. Будь с Виетой и жди меня. А когда вернусь, то непременно испеку для тебя самый большой пирог с вишней на свете.

Маленький Эмин подумал немного и попросил подождать. Он вернулся в свою комнату и вынес оттуда листок бумаги — рисунок. С тех пор как он увидел Аилань за рисованием, то часто старался повторить её картины. На этом рисунке детской рукой были выведены лес, гора и три человечка у склона. Эмин говорил, что это они с Виетой отправились на прогулку к горе с озером.

— Эмин, это же твой лучший рисунок, — узнала картинку Аилань, он так хвастался, когда нарисовал её, и очень берёг.

— Возьми с собой.

— Спасибо, — Аилань обняла на прощание братика. — Я вернусь, и мы непременно все вместе там погуляем. И больше никогда не расстанемся.

Что бы ни случилось, что бы ни пришлось сделать… Аилань никогда не позволит Виете и Эмину пострадать.

Она встала перед императором на колени и тихо ответила:

— Я всё сделаю, отец.

* * *

Лёгкий ветер пролетел через пустошь и поднял облака пыли. Сквозь них уже виднелись тёмные силуэты воинов и ждали сигнала. Гонцы сновали между рядами с флагами, передавая указания.

Протяжный вой труб — и всё началось заново. Столкновение авангардов, манёвры конницы, натиск пехотинцев, буйство боевых мелодий. Сюн насмотрелся на это до конца жизни, но конца войны и близко не было видно.