Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

и жечь было не чего; а по приказу-де бояр и воевод изготовлен был у ратных людей хворост на пуки, и тот-де хворост посох; и как-де дошли до Перекопи, и тот хворост ратные люди пожгли или розметали, и по чьему велению или собою, – того он не ведает»671.

Ответ генерала Змеёва подтверждает и генерал Гордон. В своем письме в Англию графу Эрроллу 28 января 1690 г., достаточно подробно рассказывая о 2-м Крымском походе, объясняя причины отступления от Перекопа, несмотря на победоносные действия русского войска при подходе к Крыму, он, в частности, пишет: «20-го мы явились перед Перекопом и стали на ночлег, как на марше. Здесь мы полагали вступить в договор с татарами, что не возымело действия, ибо наши требования были слишком высоки, а те не снисходили ни до чего, кроме установления мира на прежних условиях. Итак, не будучи способны держаться здесь по нехватке воды, травы и леса при нашей численности и не находя никакой выгоды во взятии Перекопа, на другой день мы повернули назад, и с полудня до ночи татары пылко нас преследовали. …В этом походе ничто так не донимало нас, а также наших лошадей и тягловый скот, как нехватка воды»672.

Надо сказать, что в сложившейся обстановке В.А. Змеёв принял, пожалуй, единственное разумное решение, хотя и означавшее неудачу похода. Как опытный военный специалист, он понимал, что даже если удалось бы предпринять штурм Перекопа, успешность которого не была исключена, последующее вторжение в Крым было обречено не только на неудачу, но на катастрофу. Отступление русской армии после взятия Перекопа, который пришлось бы вернуть, привело бы к ее неминуемой гибели, если учесть всю совокупность обстоятельств и условий отступления.

Крымские походы 1687 и 1689 гг., особенно 2-й поход, можно одновременно сравнивать по грандиозности замысла и затраченных сил с двумя неудачными, по существу дела катастрофическими, походами Наполеона Бонапарта – в Египет и Сирию в 1798–1799 гг. и в Россию в 1812 г. В Египетском походе Наполеон одержал победы во всех полевых сражениях, но не смог взять крепость Аккру. Да и в «русском походе», по существу, войска Наполеона не понесли поражений в полевых сражениях, но потерпели сокрушительное стратегическое поражение, ставшее началом гибели Бонапарта и его империи.

Во 2-м Крымском походе русская армия также одержала победы в полевых столкновениях с крымско-татарскими войсками, но отказалась от штурма Перекопа. Можно сказать, что русское главное командование поступило более разумно, чем Наполеон, и потому, несмотря на неудачу, она не потерпела поражения и хотя с потерями (в основном, не боевого характера), но благополучно возвратилась назад, в Россию. И в этом плане, пожалуй, следует отдать должное боевому опыту и оперативно-стратегическому разуму, предвидению генерала В.А. Змеёва, фактического главнокомандующего русской армией, а также «генералиссимуса» В.В. Голицына, прислушивавшегося к мнению и совету своего опытного в военном отношении заместителя, «друга» и старшего товарища.

Все сказанное выше позволяет предполагать, что штурм Перекопа вообще не планировался: с оперативно-тактической и оперативно-стратегической точек зрения делать это было нецелесообразно. За взятием Перекопа должен был последовать поход в Крым и его оккупация. На это ни сил, ни средств у русского войска не было. Поэтому взятие Перекопа с военной точки зрения было бессмысленно и вредно.

Ранее уже приводились сведения дневника Гордона, из которых следует, что Голицын начал размышлять над вопросом об участии в антитурецкой коалиции Австрии и Польши (в обмен на Киев) еще в начале 1684 г. Но уже тогда, вопреки оптимизму и завуалированному давлению генерала Гордона, Голицын сомневался в целесообразности вторжения в Крым. Эти сомнения, видимо, укрепил в нем его друг и главный советник генерал Змеёв. Скорее всего, именно Змеёв убедил Голицына вообще не планировать штурм Перекопа и вторжение в Крым. Косвенно на это указывает и отсутствие штурмовых щитов в русском войске.

Очевидно, Голицын предполагал, нанеся поражения крымско-татарским войскам до Перекопа, принудить их к выгодному для России мирному договору. Основными условиями нового мира, предложенными русской стороной, должно было быть прекращение крымско-татарских и нагайских набегов на русские, украинские и польские земли, отказ от ежегодной дани, предусмотренной Бахчисарайским договором, и отпуск на волю всех русских пленных. Собственно говоря, в указанных положениях и формулировалась политическая цель Крымского похода.

Однако достичь этого не удалось. Что же касается стратегического значения 2-го Крымского похода с точки зрения всей антитурецкой коалиции, то успех русского войска был несомненным: крымско-татарское войско было притянуто русской армией и не приняло участие в боевых действиях против Польши и Австрии. Однако Крымский поход 1689 г. получил диаметрально противоположную оценку в высших кругах московской государственной власти. В правительстве царевны Софьи поход был оценен как успешный, а его участникам были розданы награды. Царем Петром и его ближайшим окружением, «партией Нарышкиных», он был расценен как серьезная военная неудача. Из всего сказанного выше о втором Крымском походе 1689 г. можно сделать вывод – каждая из «дворцовых партий», давая походу свою оценку, стремилась использовать ее в качестве повода и основания обострившейся к этому времени борьбы за власть.

Царевна Софья стремилась во что бы то ни стало удержаться у власти: поражение в этой борьбе оставляло царевне лишь один путь – в монастырь. Царь Петр, достигший совершеннолетия, вполне резонно, претендовал уже на реальную власть и ликвидацию какого-либо регентства (больной и всеми признанный неспособным к власти царь Иван, уже давно достигший совершеннолетия, вряд ли принимался в расчет). Объективности ради следует заметить, что опасения царевны за свою судьбу были более актуальными для нее и более тревожными, нежели грядущий неизбежный переход власти в руки царя Петра, если этой вполне естественной логике событий не воспрепятствовать путем принятия каких-либо чрезвычайных, как бы выразились ныне, «неконституционных мер» со стороны Софьи и ее властного окружения. Тем более, независимо от реальных объективных результатов Крымского похода 1689 г., господствовало вполне доходчивое для массового сознания мнение о его неудаче и ее виновниках. Опасение царевны Софьи усиливалось и тем обстоятельством, что к 1689 г. у царя Петра уже появилась своя вооруженная сила: некогда «потешные» ватаги мальчишек, игравших «в войну», превратились, по существу, во вполне полноценные «регулярные» полки. Их уже можно было использовать как вполне серьезную вооруженную силу в борьбе за власть.

Глава 6

Государственный переворот 1689 г. и генерал Змеёв

«Военные потехи» царя Петра

В исторической литературе встречаются различные даты начала «потешного войска» царя Петра – 1683, 1684, 1687 гг. Однако имеются сведения, что их возникновение относится еще к последним годам правления царя Алексея Михайловича – к 1675–1676 гг. Правда,