Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

свое ежедневное задание в железнодорожном купе, в пароходной каюте, в седле, в кровати и с особым смаком он приводит в конце полный список всех своих книг с точным указанием суммы фунты, шиллинги и пенсы, которую заработал на каждой из них.

Я никогда не напишу пятьдесят книг и не научусь работать в поезде или на пароходе, да и не вижу в этом никакой необходимости, но все-таки хорошо иметь навык систематического писательского труда, и, по-моему, эту книгу стоит прочитать. Я могу работать по тридцать-тридцать пять часов в неделю, тридцать пять – это, пожалуй, предел, и от этого я страшно устаю. Если человек работает по-настоящему пять часов в день, он свою норму выполняет. Более того, из-за этого у меня почти не остается времени на все остальное – практически у меня уходит двадцать четыре часа на то, чтобы подготовиться к пяти часам писания. Я, по сути дела, живу взаперти. Но вскоре это становится привычкой. Из-за этого время от времени мне становится слишком тоскливо, одиноко, слишком хочется домой. Я, конечно, могу себе представить, что существуют более благоприятные условия для творчества, но – между нами! – твердо решил, что все эти разговоры о том, что «работать надо за границей» – вздор! Рождество я провел в Париже: нет печальнее на свете зрелища, чем эти унылые глупцы, которые пытаются подготовиться к тому, чтобы начать работать! Почему, чтобы писать, человек должен уезжать из родной страны? – ума не приложу, почему считается, что в Испании, Франции, Англии или Чехословакии тебе будет писаться лучше, чем дома!.. Мне кажется, что самое главное качество писателя – упорство, без этого вообще ничего нельзя добиться. Пару лет назад кто-то сказал мне, что беда современной литературы в том, что наиболее литературно одаренные люди как раз ничего не пишут, а некий сердитый и завистливый ирландец заметил, что один из тех, кого Джойс вывел в «Улиссе», заткнул бы Джойса за пояс, если бы взялся за перо.

Литературный талант, не подкрепленный упорством, просто не существует. Упорство – важнейшая составная часть таланта, без него о таланте и говорить не приходится. А это, по-моему, примерно то, что имел в виду Арнолд, когда сказал: гений – это энергия. Я, пожалуй, соглашусь, что лучшие писатели это далеко не всегда люди, обладающие лучшими писательскими задатками. Я, например, никогда не считал, что Джойс – «прирожденный писатель». В смысле легкости, плавности, умения рассказать «интересную историю» он заметно уступает тому же, скажем, Герберту Уэллсу. Зато в смысле духовной цельности, настойчивости, работоспособности он явно превосходит Уэллса. Я не имею в виду количество проводимого им за письменным столом времени: Уэллсу работоспособности не занимать, и он написал добрую сотню книг. Я говорю о том упорстве, которому нельзя научиться, – это умение писать на пределе духовных способностей, на износ. Это талант, и зависит он от силы духа. Но, так или иначе, наше единственное спасение в работе, надо работать в любых условиях, в любых обстоятельствах, я в этом убежден!

Прости меня за то, что я так умничаю, я не так уж прост и уверен, что мои слова о работе верны. Я не знаю, хорошо или плохо то, что я сейчас пишу, импульс и идея очень хороши, но, как всегда, мне кажется, что я уже два года нахожусь на краю глубокой темной ямы и только начинаю выбираться из нее. Я устал от безумия и агонии; я готов позволить молодому поколению порезвиться, в конце концов, я уже тридцатилетний старик и заслуживаю покоя и тишины. Если работа мне поможет, я пройду через это: я буду работать, пока мой мозг и последние остатки энергии не иссякнут.

Наверное, кто-то скажет, что я никогда не жалел других, но я бы сказал, что я никогда не жалел себя, и в целом я считаю, что другие люди поступали со мной очень хорошо. Я отдал то, что ни за что не продал бы, будь оно у меня снова, за алмазные бриллианты, годы из самого лучшего и жизненно важного периода моей жизни, и сегодня я нахожусь там, где был десять лет назад, странником блуждающим по лицу земли, изгнанником, чужаком, и, ей-богу, я удивляюсь, почему! Ничего не могу поделать, если это звучит мелодраматично, – это чистая правда. Честно говоря, я хочу жить в своей собственной стране. Я устал от Европы, я знаю, что все это неправильно, но где жить на этой маленькой полоске земли в четыре тысячи миль, вот в чем вопрос. Я замечаю, что люди, которые ни разу в жизни не были одни и пяти минут, радостно прогоняют меня в одиночество, уверяют, что такой жизни нет, что они мне завидуют, и все это к лучшему, в конце концов, и так далее. Но у меня было тридцать лет такой жизни, и теперь я признаюсь, что испытываю острую потребность в общении, любви и привязанности нескольких простодушных мерзавцев и вечерах, проводимых в укромном уголке с бутылкой контрабандного портвейна, кувшином импортного английского вина и томиком «древнеанглийских очерков», которым я мог бы время от времени подтираться и притворяться, что вернулся в Старую Страну. Я даже начал с нежностью размышлять о любящей жене (на этот раз моей собственной) и нескольких малышах; но с чего начать поиски этих простых радостей – выше моего понимания!

Большинство людей, которые мне нравятся, и очень многие, которые мне неприятны, живут в Нью-Йорке, но я не могу туда вернуться: сейчас это было бы все равно что ходить с вечной невралгией: это место – одна сплошная боль для меня, и я предложил достаточно бесплатных развлечений миллионам людей, которые, не имея способности чувствовать себя, тратят свою жизнь на богатый банкет, который может предложить какой-нибудь бедняк из захолустья (вроде меня). Я кое-чему научился, и в следующий раз, когда эти ублюдки захотят посмотреть хорошее шоу, они заплатят!

Сегодня еще один вечер! И я… завтра иду на «Братьев Маркс» вместе с моими английскими издателями. Они здесь во плоти, и эти люди внезапно обнаружили, что они смешные, так что, полагаю, мне придется выслушать обычные ужасные ляпы от современников: «Вы знаете, в них есть что-то очень великое – действительно есть, понимаете, я имею в виду, в них есть что-то вроде эпичности, если вы понимаете, что я имею в виду, человек, который никогда ничего не говорит, действительно похож на Майкла Анджело Адамса в Сикстинской Капелле, это очень великая личность, он действительно такой, понимаете, они действительно очень великие клоуны, они