Иностранная литература, 2023 № 06 - Журнал «Иностранная литература»

“Теперь иди сюда, нестраш-

ной смерти отдан твой багаж”.

Где был ты, что осознавал —

не формы, воздух создавал,

хоть в сердце трепет созревал.

Пора в спокойствии глядеть,

Как тело начинает тлеть,

Как птица покидает клеть.

6. звезда

Пространство снова хочет быть

и обретает плоть и прыть,

чтоб вглубь нырять и дальше плыть.

Жизнь и субъект, чей труд — искать

попутчика себе под стать,

с которым время срифмовать,

будут блуждать еще в миру,

не чая сохранить к утру

свет звезд и детскую игру.

Молодые таланты

Переводим с венгерского

Мастерская по переводу венгерской литературы в Доме творчества в Переделкине прошла с 4 по 10 октября 2022 года.

Для меня это была уже вторая мастерская, которую я провела в Переделкине. С коллегой, профессором и известным переводчиком русской литературы на венгерский Йожефом Горетитем, мы собрали две группы — венгерских переводчиков с русского и русских с венгерского. Для некоторых участников — и венгров, и россиян — эта мастерская стала продолжением переводческих лагерей и семинаров, которые мы с Йожефом проводим уже больше десяти лет. Венгерские переводчики работали над сборником российского писателя Александра Снегирева (в рамках мастерской состоялась и встреча с писателем).

Среди российских участников (а они приехали в Переделкино из Омска, Красноярска и Санкт-Петербурга) были и молодая переводчица, автор нескольких уже опубликованных переводов, и победительницы и участницы разнообразных переводческих конкурсов.

Гостями мастерской стали директор Института Листа в Москве (венгерского культурного центра) Шандор Козлов со своей командой, историк, специалист по истории Венгрии XX — начала XXI веков и по венгеро-российским отношениям Александр Стыкалин, культуролог Ольга Сюч.

Разнообразие предыдущего опыта предопределило выбор текстов для перевода: Наталия Дьяченко перевела фрагмент из романа Гергея Петерфи “Пуля, которая убила Пушкина”, Юлия Скнарь обратилась к сказкам Бенедека Элека — небольшая часть его “сказочного” наследия была переведена на русский еще во второй половине XX века, однако значительная доля сказок Элека до сих пор не известна русскоязычному читателю. Важно, что участницами российской группы стали победительницы конкурса переводов, проводимого петербургской Городской библиотекой им. В. В. Маяковского в рамках проекта “Читающий Петербург. Выбираем лучшего зарубежного писателя”, а также выпускница программы подготовки художественных переводчиков венгерского Института Балашши.

Оксана Якименко,

ведущий венгерской переводческой мастерской, переводчик, филолог-унгарист, редактор импринта венгерской литературы merleg, преподаватель Высшей школы перевода (Санкт-Петербург), кавалер Золотого почетного креста Венгрии

Наталия Андреевна Дьяченко

Магистр программы СПбГУ “Культура и искусство Венгрии”, в 2019–2021 гг. стипендиат программ “Хунгарология”и “Художественный перевод ” Института Балашши в Будапеште. В настоящий момент работает в Санкт-Петербургском государственном университете, переводит с венгерского. Переводила стихотворения из сборника Жужи Раковски “Фортепан” (публикации в журналах “Прочтение” и “Иностранная литература ”), статьи литературоведа Шимона Маркиша (публикации в собрании сочинений Шимона Маркиша).

"Пуля, которая убила Пушкина" — роман Гергея Петерфи (р. 1966), писателя, редактора, выпускника классического отделения, университетского преподавателя, лауреата премии Аттилы Йожефа. Предыдущий роман Петерфи, "Чучело варвара" (2016), тесно связанный с событиями венгерской истории начала XIX века, имел успех у венгерского читателя и переиздавался несколько раз. Роман "Пуля, которая убила Пушкина", вышедший в 2019 году, посвящен ряду тем, характерных для современной венгерской литературы: Петерфи рассказывает о жизни и упадке одного семейства, через призму его истории охватывая события всей второй половины XX века в Венгрии (начиная со Второй мировой войны), описывает влияние диктатуры на общество и ставит вопрос, как в условиях враждебно настроенного внешнего мира интеллигент, интеллектуал может сохранить себя и свою идентичность. В центре повествования — судьба трех поколений семьи Вальдштейнов (историка культуры Петера, его дочери Ольги и внука Кристофа), приверженных ценностям довоенного, буржуазного, гражданского общества; в попытке защитить свои идеалы Петер не просто прячется в башню из слоновой кости, а создает целый мир, полностью расходящийся с действительностью, что приводит к катастрофическим последствиям для него и всех членов его семьи. Вместе с таинственным рассказчиком — который представляется другом семьи, ровесником Кристофа, но од-непременно с этим оказывается всеведущим повествователем — читатель следит за трагедией, родившейся из конфликта реальности новой эпохи и локального мира с его эскапизмом, принявшим патологические формы.

Гергей Петерфи

Пуля, которая убила Пушкина

Глава 3

В детстве, конечно, я еще ничего не знал об Ольге, не знал, что с ней происходило, чем она жила, о чем думала и чего желала. Мне и в голову не приходило что-то о ней узнавать — как не приходит в голову спрашивать у ангела, чем тот ужинал. Сейчас же, когда из клочков и обрывков я пытаюсь составить примерную — конечно, далеко не полную — картину того времени, когда я еще не знал Ольгу, собранного хватает только на карандашный набросок. Но не беда. Быть может, в предыстории по-настоящему важны как раз эти контуры: линии да соединения между ними. А с цветом еще успеется.

Ольга родилась в 1943 году, в феврале, на рассвете; Петеру к этому моменту уже исполнилось сорок семь, и он совершенно не собирался подрывать — или, как он сам думал в то время, “разрушать до основания” — свою тихую научную карьеру любовью, браком и детскими криками. Много своих трудов он посвятил наставлениям стоиков, которые предостерегали от создания семьи и увлечения женщинами того, кто желает размышлять и вести жизнь осознанную, — слишком много, чтобы причиной его безбрачия могла стать просто безосновательная, интуитивная настороженность по отношению к людям. По всей видимости, сходство во взглядах на жизнь и подтолкнуло его к изучению истории ритуальных мужских сообществ; на траекторию, которую оно прочертило от элевсинских мистерий через устав святого Бенедикта к таинствам вольных каменщиков, он мог нанизать свои самые жуткие сны. Атараксия, эпохе, “живи незаметно”[11] — таковы были краеугольные камни его системы понятий, истертые до блеска сильным страхом перед хаотичным и непредсказуемым внешним миром, который только тем и был занят, что расстраивал и портил любые основательные планы на жизнь. Сам он вырос в безопасной, защищенной бастионами традиций среде, где время будто бы совершенно не грозило вековым ценностям: там изображения святых и хребты старинных книг, барочные книжные шкафы и звук органа по воскресеньям мирно уживались с новыми модами и странными