Цена разрушения - Адам Туз

Нехватка земли, с которой сталкивались германские крестьяне, вдобавок усугублялась проблемами её распределения. После Первой мировой войны грандиозные земельные реформы, в результате которых большая часть земли, в первую очередь на придунайских равнинах, оказалась в руках мелких собственников, предотвратила крестьянские восстания по всей Восточной Европе[512]. В Германии подобного масштабного перераспределения не производилось. В 1933 г. почти 25% германских сельскохозяйственных угодий приходилось на 7000 поместий площадью более чем 500 га каждое, составлявших всего 0.2% всех хозяйств. Напротив, на 74%, или 2.26 млн хозяйств, имевших площадь от 0.5 до 10 га, приходилось всего 19% земли. Промежуточное положение занимали крупные крестьянские фермы площадью от 10 до 100 га, на которые приходилось 25% всех хозяйств и 43% обрабатываемых земель. Эта стратифицированная структура землевладения, состоящая из ничтожного числа крупных поместий, значительного количества крепких крестьянских ферм и множества мелких хозяйств, находившихся на грани выживания, порождала аналогичную дифференциацию сельского населения. Германские фермы площадью от 2 до 20 га в подавляющем большинстве обрабатывались силами их владельцев, не имевших других занятий — как мужчин, так и женщин, — а также их иждивенцев. Владельцам хозяйств площадью менее 2 га, как правило, приходилось изыскивать дополнительные средства к существованию. В тех случаях, когда площадь хозяйства превышала 20 га, его обработка становилась непосильным делом для одной семьи. Однако хозяйства площадью от 20 до 100 га справедливо считались крестьянскими фермами в том смысле, что их наёмную рабочую силу составляли главным образом «сельские слуги» (Knechte) и служанки, жившие при хозяйстве, не состоявшие в браке и получавшие значительную часть своих заработков не деньгами, а натурой[513]. В рабочей силе хозяйств площадью более 100 га преобладали традиционные наёмные работники, которых дополняли надзиратели, администраторы и мастеровые.

Всем, кроме самых привилегированных членов сельского сообщества, жить было очень нелегко. В частности, на крестьянских фермах и мужчинам, и женщинам приходилось трудиться по двенадцать часов с лишним шесть дней в неделю[514]. Крестьянский труд был грязным и зачастую опасным. Условия проживания далеко отставали даже от скромного стандарта германских городов, а кроме того, в деревне отсутствовали удобства, существовавшие в городах. Уровень отдачи от сельского труда был безнадёжно низким. Хозяйства площадью более 20 га по крайней мере давали надежду на достойную жизнь фермеру и его семье[515]. В некоторых местностях плодородная земля и близость к городским рынкам делали жизнеспособными даже хозяйства площадью в 10 га. Но любая семья, кормившаяся с более мелкого участка, если только тот не был необычайно удачно расположен или исключительно плодороден, была обречена на беспросветные муки бедности и тяжёлого труда. Данные переписей дают по крайней мере приближённое представление о численности тех, кто находился в такой ситуации. Тот порог, ниже которого хозяйство уже не могло прокормить своих владельцев, составлял 2 га[516]. Владельцы не менее 70% всех хозяйств площадью менее 2 га имели дополнительные источники заработка. Напротив, две трети хозяйств площадью от 2 до 5 га обрабатывались их владельцами, не имевшими другой работы. Всего согласно переписи 1933 г. в Германии насчитывалось 1.1 млн глав домохозяйств и 3.9 млн их иждивенцев, постоянно трудившихся на участках площадью от 2 до 10 га. Не все эти семьи зависели исключительно от своих хозяйств. 450 тыс. из 3.9 млн иждивенцев имели иные занятия. Если предположить, что эти трудящиеся были равномерно распределены среди сельского населения, мы получим, что почти половина крестьянских семей в маргинальной группе владельцев участков площадью от 2 до 10 га имела существенный дополнительный источник дохода. Но при этом оставалось не менее 2.3 млн человек, получавших средства к существованию исключительно с участков площадью от 2 до 10 га, а если мы учтём тех, кто существовал за счёт ещё более мелких участков, то это число вырастет до 2.6 млн. Для этих семей нехватка земли представляла собой безнадёжную и постоянно ощущаемую реальность. А если мы возьмём более широкое определение, то истинные масштабы проблемы станут ещё более очевидными. Если принять в качестве достаточного стандарта 20 га, то окажется, что нехватку земли ощущало не менее 88% крестьянского населения, обрабатывавшего участки площадью не менее 0.5 га — 12 млн человек или 18% всего населения Германии. Для этой громадной группы, многие представители которой отнюдь не смирились с мыслью о переселении в город, нехватка пространства, о которой постоянно твердила националистическая пропаганда, имела самый конкретный смысл.

Очевидным решением проблемы перенаселённости, от которой страдали в первую очередь южные и юго-западные провинции, был раздел огромных восточных поместий площадью по 500 га и более на множество более скромных участков. Начиная с конца XIX в. за земельную реформу выступали многие слои германской общественности, от национал-либеральных центристов — включая классика социологии Макса Вебера — до ультраправых аграрных радикалов[517]. Они надеялись, что массовое расселение крестьян на латифундиях Восточной Пруссии сплотит сельское население Германии. Интенсивная обработка земель в восточных провинциях привела бы к увеличению урожаев и повысила бы уровень национальной самодостаточности. Но, что важнее всего, создание нового класса германских крестьян на слабозаселённых восточных рубежах позволило бы воздвигнуть этнический «вал», ограждающий страну от наплыва мигрантов из Польши. В 1919 г. Веймарская республика откровенно поддерживала такой националистический вариант социальных реформ. Согласно новой конституции, владение землёй влекло за собой определённые обязательства перед обществом. Нигде в пределах государства общая площадь крупных поместий не должна была превышать 10% всех земель. В провинциях, где это соотношение ещё не было достигнуто, предполагалось создание комитетов по скупке земли, призванных постепенно выкупать крупные поместья и распределять их между крестьянами-поселенцами. На практике для того, чтобы наделять крестьян подходящими земельными участками, потребовались очень большие средства, а юнкерские круги всячески тормозили это начинание. Поэтому великая программа расселения, осуществлявшаяся в Веймарской республике, дала лишь очень скромные практические результаты. С 1919 по 1933 г. новым поселенцам было передано всего 939 тыс. га земли, что составляло менее 10% общей площади всех поместий, своими размерами превышавших 100 га. Однако итог этих мер был ограниченным не только из-за противодействия со стороны помещиков-юнкеров. Простая арифметика подсказывает, что даже полномасштабная земельная реформа не смогла бы удовлетворить амбиции германских аграриев и фундаментально изменить соотношение между сельским и городским обществами. Даже если бы все хозяйства площадью более 500 га были в 1933 г. экспроприированы и разделены на семейные фермы площадью в 20 га, то общее число созданных таким образом участков не превышало бы 500 тысяч. Это позволило бы облегчить