Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

Разом натянулись поводья, всадники стали как вкопанные; послышалась песня – не русская, голос был гортанный, полный придыханий. «Текинцы! Все пропало», – пронеслось у всех. Залязгали шашки, вынимаемые из ножен: конвоиры-осетины выхватили из чехлов винтовки. Отряд замер на месте. Одна из лошадей вдруг заржала, сейчас же из клубившейся мглы тумана послышалось ответное ржанье и вслед за ним громкий оклик.

– Да там наши! – воскликнули один из осетин, узнавший по голосу товарища.

Он не ошибся. Через мгновение, радостно приветствуемый, присоединился к крохотному отрядику еще осетин, тоже отбившийся от колонны, но объявивший, что он может найти путь к находившейся где-то впереди команде стрелков. Его послали на поиски. Скоро замер вдалеке стук копыт лошади осетина. Для оставшихся томительно медленно тянулись часы напряженного ожидания. Туман не рассеивался, а густел все более и более. Генерал, укутавшись в плащ, уселся прямо на землю, прислонившись спиной к граниту утеса. Около него как попало разместились спутники.

Шли томительные часы. Все небольшие запасы сухарей съели, а на помощь к ним все еще никто не приходил.

Вдруг один из офицеров встрепенулся.

– Кто идет? – раздался среди мертвой тишины его резкий оклик.

В тумане ясно вырисовывались чьи-то фигуры.

– Енерал здесь, что ли? – послышался грубый солдатский голос.

Все разом поднялись на ноги. Подмога наконец подоспела[182].

Часа через два Скобелев уже возвратился к своему отряду. Только потом стало известно, какой опасности подвергался он в этот день. Захваченный в плен текинец рассказал, что в Арвазском ущелье рыскали их всадники и лишь по счастливой случайности не узнали они, кто находился с ними бок о бок.

Дальнейший путь кавалерийская колонна совершила благополучно. Всегда удавалось настигать в степи туркмен, сгонявших к Геок-Тепе баранов. Стада отнимали, и таким образом запасы продовольствия все увеличивались.

30 ноября (12 декабря) Скобелевский отряд подошел к кишлаку Егин-Батыр-кала, расположенному километрах в десяти к западу от Геок-Тепе. Это был текинский поселок, состоявший сплошь из деревянных загородок, с возвышавшимися на углах башнями. За ним вдалеке, словно призрак, поднимался высокий холм, увенчанный черневшимся издали зданием, – это неприступная, по мнению текинцев, твердыня Денгиль-Тепе. Правее ее, поближе к Егин-Батыр-кале, виднелось другое большое селение Янга-кала.

Отряд приблизился к главной цели своего похода. Михаил Дмитриевич приказал войскам разбить лагерь, а сам тотчас же отправился с драгунами и штабом осматривать текинские укрепления.

Текинцы вскоре дали о себе знать. Едва войска расположились на отдых, как степь вдали покрылась множеством движущихся точек. Это туркменские всадники, выскакивавшие вперед на разведку. На них поначалу обращали мало внимания. Сперва в одиночку, затем группами стали подскакивать они к русскому лагерю все ближе и ближе. Наконец, видя, что их не трогают, степняки осмелели так, что кинулись было на стадо баранов, которые паслись недалеко. Сейчас же понеслись на них казаки. Произошла короткая сшибка. Текинцы кинулись врассыпную, казаки погнались за ними и наткнулись с разбегу на сплоченные массы неприятеля. Казаки кинулись назад, разгорячившиеся текинцы ударились в преследование, стреляя из своих разнокалиберных ружей. Но картечные залпы из лагеря заставили их рассеяться по степи. Все же текинские пули кое-кого задели. Появились первые раненые в отряде.

Скобелев приказал немедленно укрепить лагерь. Здесь он решил ждать, пока соберутся все части отряда, подтянутся караваны верблюдов, подойдут орудия. Только тогда – к текинской крепости.

В те немногие дни, проведенные в Егин-Батыр-кале, Михаил Дмитриевич почти не отдыхал. Все далее и далее углублялся он в пески с 2–3 ротами, появляясь иногда у Янги-калы. Ничто не ускользало из поля зрения, знал, что от этого зависит успех дела. А тем временем скрытно подтягивались ударные силы в местечко Егин-Батыр-кале. К 20 декабря (1 января) 1880 года здесь было сосредоточено 38 рот, 11 сотен и эскадронов, 72 орудия, 11 ракетных станков, всего около 5 тысяч штыков, 2 тыс. шашек, 1 тыс. артиллеристов. На марше из Бами находились еще 7 рот и 4 орудия. Было подвезено снарядов разных калибров и гранат для мортир около 30 тыс. штук, 150 пудов пороха, 1 140 тыс. патронов, много продовольствия. Войско обслуживало и около 8 тыс. верблюдов, много вьючных лошадей, полторы сотни фургонов и т. д.[183] Словом, все было готово к штурму.

К Егин-Батыр-кале подтягивались русские, к Геок-Тепе прибывали нестройные толпы текинцев. Все оазисы, не только текинские, но и мервские, направляли своих джигитов для защиты прославленной твердыни. Борьба предстояла не на жизнь, а на смерть. Лазутчики и перебежчики сообщали: Тыкма-сердар поклялся не сдаваться живым и к нему примкнули все текинцы. Когда заменивший Гродекова, выехавшего в Персию, начальник скобелевского штаба полковник Иванов сообщил об этих донесениях генералу, тот, пожимая плечами, хладнокровно отвечал:

– Пусть их дают какие угодно клятвы, а Геок-Тепе будет взят!

С прибытием подкрепления в текинскую крепость все смелее становились осажденные. Нужен штурм. В декабре Скобелев выбрался из лагеря на рекогносцировку и подошел почти к самому холму, где стояла крепость. Вперед выслали орудия; пока они били по крепости, отряд топографов под наблюдением генерала произвел съемку местности. Но едва войска стали отходить, на них сейчас же накинулись тысячи текинских всадников.

С гиканьем, визгом, завыванием носились текинцы вокруг отряда. Лишь картечные выстрелы кое-как сдерживали их. Наступил уже поздний вечер. На небе появилась луна. Вдруг лошади отряда выказали странное беспокойство. Небо заметно потемнело, еще немного, и вся степь сразу погрузилась в кромешный мрак. Это было лунное затмение.

Люди, пораженные небесным явлением, замерли на месте, лошади фыркали, храпели, рвались; выстрелы смолкли, крики текинцев слышались уже далеко. Туркмены панически перепугались затмения. Оно показалось им страшнее, чем картечь и пули русских, и они бросились врассыпную, страшась только того, что в темноте «белый генерал», умеющий сводить луну с небес, напустит на них подвластных ему шайтанов.

Вскоре затмение прошло. Перепуганные текинцы более не преследовали отряд, и он присоединился к главным силам.

От казаков-разведчиков стали поступать сведения, что к текинцам прибывают новые подкрепления из Мерва. Скобелев решил не давать неприятелю усиливаться. Он ждал пока соберутся все его силы.

Но вот из Персии прибыл Н. И. Гродеков, заручившийся там поддержкой. А вскоре в Егин-Батыр-калу к Скобелевскому отряду пришел небольшой отрядик, состоящий всего из двух рот пехоты и двух с половиной сотен казаков с двумя пушками. Привел его из форта Александровского с Амударьи полковник Алексей Николаевич Куропаткин.

Быстро ознакомил Михаил Дмитриевич прибывших своих друзей с положением дел, было решено прежде всего взять Янги-калу и уже после этого нанести удар по другим укреплениям.

В семь часов утра 29 декабря (10 января) выстроились войска около местечка Егин-Батыр-кала, получившего