Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

еще кипит и личная ненависть, которую я не скрываю всякий раз, как только она может быть понята и разделена. Я буду всюду, вечно питать ее до полного поражения врага русского имени, до самой смерти»[175].

Михаил Дмитриевич очень любил свою мать. Если он был сравнительно далек от отца, то в матери видел заботливого друга. Горе его было так велико, что он несколько смалодушничал и просил разрешения на похороны в самый разгар экспедиции, в Бами. Александр II отказал ему, и это отрезвило Михаила Дмитриевича. «Он хорошо понял, – писал Скобелев о государе графу А. В. Адлербергу, – что мне нельзя было отлучиться, мне же теперь стыдно, что скорбь, хотя на минуту, могла во мне заглушить чувство долга. Увы, случившегося не поправишь. Я чрезвычайно озадачен тем впечатлением, которое сделала на государя моя неуместная просьба – если будет возможно, успокой меня»[176].

5

Перевалив Текинский хребет и обосновавшись в Бами, Скобелев признавался, что он слишком мало знает о неприятеле. Поэтому он предпринял «прогулку в осиное гнездо» – рекогносцировку, которая приняла вид набега на Геок-Тепе. С небольшими силами (около 4 рот, 4 сотни, 10 орудий) 1 (13) июля Скобелев выступил из крепости.

При разведывательном отряде находилась так называемая ракетная команда: десять станков для запуска ракет. Молоденький поручик суетливо хлопотал около них, уговаривая наводчиков попадать прямо в текинцев, снующих совсем близко. Однако первая попытка окончилась неудачей. Две ракеты развалились в станках. Третья наконец вылетела, но не поднялась, а упала тут же, около офицера. Тот инстинктивно отскочил назад. Тогда Скобелев, чтобы предотвратить панику, наехал на нее конем. Лошадь была ранена, но эффект от такого смелого поступка оказался впечатляющим.

Перед боем во время рекогносцировки 6 (18) июля Скобелев был очень возбужден: боялся, что его маленький отряд может быть раздавлен кавалерией текинцев. В приказе, который надлежало прочесть в случае его смерти, он писал откровенно, что «сознательно поставил отряд, по-видимому, в весьма трудное положение, но убежден, что при молодецком поведении он вернется с честью».

Набег на крепость, продолжавшийся неделю, имел чрезвычайно важное значение: отряду Скобелева удалось хорошо ознакомиться с местностью тем самым приблизить победу. Обойдя крепость, укрываясь от текинцев, которые то и дело бросались с шашками наголо в атаку, и не без успеха, Скобелев начал отход, не торопясь, стройно, с музыкой. «Заря» под огнем наседавшего неприятеля просто парализовала волю текинцев.

Наконец они очнулись и с неистовым гиканьем кинулись вслед уходившему Скобелевскому отряду. Теперь казалось, что количество текинских всадников удвоилось – за всадником сидел пеший воин. Мгновение, и с трех сторон русский отряд был окружен гомонящей толпой, готовой броситься на ненавистные «белые рубахи», но в следующий миг раздалась команда, и весь отряд ощетинился сотнями штыков. После команды грянули залпы. Град пуль рассеял конных текинцев. Тогда настала очередь пеших. Нестройно толпой они бросились к отряду с обнаженными шашками, но подойти близко не смогли: русская картечь отшвырнула и их.

Как ни смелы были текинцы, но они не решились преследовать русских и рассыпались в разные стороны, расположившись на холмах против занятого русскими глинобитного укрепления. Скоро на высотах показалось множество пеших и конных, очевидно высматривавших издали, как русские расположатся на ночлег.

Михаил Дмитриевич сам занимался устройством бивуака. Громко раздавался его звучный голос, причем он слегка картавил. Отдавая приказания, распределяя людей, указывая места для орудий, рассылая секрет, Скобелев и все его офицеры были уверены, что с наступлением темноты текинцы нападут непременно.

Еще в войну с турками Скобелев заметил, какое огромное впечатление на наступающих производит внезапно открываемый по ним огонь, и теперь строжайше запретил стрелять без команды. Заготовили огромные костры, но зажигать их тоже было запрещено. Михаил Дмитриевич хотел поразить воображение пылкого и впечатлительного противника.

Ночью в русском лагере, казалось, все замерло. Костры, разведенные днем для варки горячей пищи, были не только потушены, но даже засыпаны. Во всем лагере горела только одна свечка – в палатке у Скобелева, погруженного в разбор и приведение в порядок накопившихся за день дел. Солдаты шепотом переговаривались друг с другом, да ветер, набегая, чуть слышно шевелил листья.

Настала глухая ночь, текинцы все еще медлили с нападением. Лишь в конце второго часа приползли разведчики и сообщили, что неприятель крадется к лагерю с трех сторон.

Наступило мгновение, когда скобелевцам приходилось помериться силами с врагом, дерзким, настойчивым и ободренным своими прошлыми успехами.

Скобелев появился около передовых постов.

– Не стрелять без команды! – тихо повторял он свое приказание. – Целься ниже, горячиться нечего… Вон они…

Темная масса совсем близко… И вдруг пустыня, ожила от ужасающих криков текинцев. Но русский лагерь молчал. Ободренные молчанием, текинцы с трех сторон кинулись на лагерь, но тут ярко-огненная полоса прорезалась в темноте ночи, раздался треск одновременных залпов, и град пуль брызнул прямо в лицо нападавшим. Словно невидимая сила отшвырнула их. Ошеломленные текинцы ретировались далеко в пустыню. Но затем послышались отдельные голоса и восклицания. Очевидно, предводители скликали своих людей и подбадривали их к новому штурму.

Вскоре с пронзительным гиком и треском ружей масса текинцев кинулась на безмолвно поджидавший их отряд. Теперь пушки и ружья заговорили одновременно. Залпы трещали непрерывно, вырастали груды трупов, и снова отступили враги. Через какое-то время русские отбили третью атаку текинцев.

На востоке заалела утренняя заря, и едва показались первые лучи восходящего солнца, в русском лагере грянула зоревая пушка. Быстро построились солдаты, и среди пустыни раздались величественные звуки оркестра. Потом, заняв боевой порядок, весь отряд тронулся в обратный путь.

Текинцы, так и не поняв, зачем являлись к Геок-Тепе русские, посчитали, что те уходят, испугавшись их натиска. Но Скобелев был удовлетворен походом отряда: текинцы лучше вооружены, чем думалось, к тому же умеют воевать, принимая русские приемы; что же касается крепости, то начиная с 1879 года текинцы пользуясь поддержкой англичан, значительно ее укрепили.

Продовольствие в крепости постоянно пополнялось, потому что Скобелев не имел возможности полностью ее окружить, и текинцы могли свободно выходить в степь. По всему было видно – русским войскам готовится серьезное сопротивление, а тактика текинцев – стремительность в рукопашном бою, вылазки и неожиданные нападения. Но главным помощником текинцев была природа: климат закаспийских степей русские войска переносили с невероятным трудом – достаточно сказать, чтобы бойцы Скобелевского отряда почти все переболели, и не один раз.

В Бами М. Д. Скобелев пробыл довольно долго, до начала декабря, пока не подтянулись все воинские части и не были собраны запасы. План военных операций он подробно излагал в обширных письмах графу