Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

Генерал упал на землю. Текинцы, воя, как дикие звери, кинулись, чтобы овладеть телом русского командира. Однако на них наскочили уже ворвавшиеся в калу казаки и драгуны. Засверкали шашки и кинжалы. Началась ожесточенная рукопашная схватка. Обе стороны рубились с величайшим мужеством, но русских ворвалось в калу очень немного. Текинцы обвили их живым кольцом. Часть туркмен взобралась на стены и меткими выстрелами поражала тех, кто приближался к кале. Смельчаки внутри жилища изнемогали. Те, кто находился снаружи, представляли, какая кровавая драма развернулась за высокими стенами, где энергично и метко отстреливались враги. Но вскоре отсутствие генерала было замечено. Презирая опасность, кинулась в атаку находившаяся невдалеке казачья сотня под командой князя Голицына. Казаки так торопились на выручку, что некоторые из них не успели даже шашек обнажить и бились нагайками. Они ворвались в укрепление как раз вовремя и выручили своих, осторожно вынесли тело Петрусевича. Бой сейчас же закипел и в самой кале, и в окружавших ее садах. Победа оставалась за нападавшими, когда полковник Арцишевский, принявший после смерти генерала Петрусевича командование кавалерийским отрядом, дал «отбой». В воздухе раздался резкий сигнал отступления. В первые мгновения никто не поверил ему, но сигнальная труба настойчиво звала назад и волей-неволей этому призыву пришлось подчиниться[187].

После оказалось, что из Геок-Тепе выбрались целые тучи текинцев, грозившиеся своей численностью задавить небольшой русский отряд, и «белый генерал», заметивший опасность, вовремя успел отозвать своих воинов назад.

Глубоко и искренне было горе Михаила Дмитриевича, когда ему доложили о гибели Петрусевича.

– Я потерял в нем свою правую руку, – говорил он, – такие люди незаменимы. Он любил свое дело, только ему одному был предан.

Трогательно проходили похороны погибшего героя. Вместе с ним в одну могилу положили и казаков, кинувшихся выручать его и нашедших смерть подле своего командира. Скобелев первый бросил горсть земли на тела своих соратников, и все, кто стоял около могилы, видели, что слезы блестели на его глазах.

Но горевать не было времени. Каждый час дня и ночи занимали работа по возведению траншей и окопов. Михаил Дмитриевич не знал, что такое отдых. Его видели всюду на работах. Здесь он указывал направление траншей, там подбадривал энергичным словом, но ласково, без озлобления, уставших, в другом месте определял направление подкопов, которые проделывали для закладки мин под стены текинской крепости. В палатке-канцелярии Скобелев постоянно проводил совещания с начальниками отдельных частей. Ночью свеча никогда не гасла в его личной отдельной палатке: генерал просматривал множество поступающих в отряд бумаг, разрешал всевозможные дела, диктовал приказы на следующий день.

Вскоре траншеи и окопы настолько приблизились к крепости, что и текинцы, наконец, сообразили, что русские вовсе не закапываются в землю, а подходят к крепости, чтобы ударить по ней с близкого расстояния.

А, сообразив это, текинцы не преминули попробовать прогнать противника. Они были уверены, что стоит им только опрокинуться всей своей массой на русских – и те будут смяты.

В беззвездную и безлунную ночь 28 декабря (9 января), несмотря на кромешную темень, солдаты продолжали работы. На правом фланге осаждающих двое офицеров – инженеры Сандецкий и Черняк: вышли за второй ряд траншей, чтобы наметить направление работ на следующий день. Они не предполагали и малейшей опасности, оставив в траншеях свои шашки и револьверы. С ними был только один солдатик, шедший несколько впереди. Инженеры находились шагах в пятидесяти от траншей, когда солдатик вдруг остановился и не своим голосом крикнул:

– Спасайтесь… Текинцы впереди!

Сандецкий и Черняк на мгновение замерли на месте. Совсем близко от них чернела какая-то движущаяся без единого звука масса. Не страх объял этих застигнутых врасплох людей. Они вспомнили, что в окопах остается совершенно неготовый к нападению батальон апшеронцев, ожидавший как раз в это время смены. Вспомнив о товарищах, Сандецкий и Черняк кинулись опрометью назад, предупреждая их об опасности. Однако время было упущено. Сандецкий тут же пал, изрубленный шашками нападающих, Черняка спас сопровождавший их солдат. Бедняга принял на себя удары текинцев. Офицер успел добраться до траншей и поднять там тревогу. Но было уже поздно. Следом за ним, как волны живого моря, ворвались в траншеи около четырех тысяч текинцев. Натиск был настолько неожиданным, стремительным, что апшеронцы успели сделать только несколько выстрелов. По несчастному стечению обстоятельств, как раз в это время к траншеям подбегала рота саперов.

– Не стреляй. Свои! – раздался с их стороны оклик.

Это окончательно смутило и сбило с толку апшеронцев. Они слабо защищались от ворвавшихся текинцев. А те шли, вооруженные только одними шашками, с надвинутыми на глаза шапками. Среди ночной темноты закипел в траншеях рукопашный бой. Застигнутые врасплох, русские гибли под шашками текинцев, но не сдавались. Погиб батальонный командир князь Магалов, легли на месте знаменщики и весь караул при знамени. Само знамя Апшеронского батальона оказалось в руках врага[188].

Затем текинцы нанесли удар по другим траншеям. Они сбили все передовые посты, прорвались сквозь первую линию траншей и открыли себе путь к лагерю.

Скобелев, как раз перед этим закончивший обход работ, зашел в шатер Красного Креста, чтобы согреться стаканом чаю после долгого пребывания не морозе. Здесь его встретили сестра милосердия графиня Милютина, дочь военного министра, и начальник санитарного отряда князь Шаховской. Но едва только подали чай, как до шатра донеслись выстрелы и тягучие, заунывные крики текинцев.

– Где генерал? – вбежал один из штабных офицеров. – Текинцы сделали вылазку, ворвались в наши траншеи…

Чаепитие не состоялось. Через несколько минут среди резервных батальонов уже раздавался голос «белого генерала», отправлявшего подкрепления к застигнутым врасплох бойцам.

Там уже гремели орудия. Картечь вырывала целые ряды нападавших. Залпы сменил непрерывный огонь, от множества выстрелов временами становилось светло. Наконец текинцы кинулись назад к своему убежищу.

Так же быстро, как внезапно вспыхнул, стих шум боя. В траншеях засверкали огоньки – это явились подобрать раненых санитары. Вызванные полковые оркестры грянули марш, сразу поднявший дух и успокоивший разгоряченных солдат.

– Продолжать работы! – раздался звучный голос Скобелева.

Работы закипели по-прежнему, как будто и в помине не было этой кровопролитной схватки. И только по грудам текинских трупов можно было понять, какой опасности подвергался скобелевский отряд в эту ночь. Текинцы не только охватили весь правый фланг русского лагеря, но очутились в его тылу. При отражении атаки около двухсот скобелевских воинов было убито и ранено.

Несмотря на то, что на другой день Скобелев ответил контрударом и еще ближе продвинулся к крепости, вылазки повторялись, хотя и с меньшим успехом.

В январе 1881 года уже выяснилось, что дальше