Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

А. В. Адлербергу. «Ты не можешь себе представить, – пишет Скобелев дяде 21 августа (3 сентября), – до чего затруднительна эта экспедиция в хозяйственном отношении. Не говоря про стоимость, например, четверти овса в Бами – 24 р., начальник ежеминутно чувствует, что он зависит от случайности, которая все может нарушить сразу и загубить все сделанное. Например, даже страшно вымолвить, пожар передовых складов, удачный набег неприятеля на наш тыл и т. д.

Нужно много сил, верь мне, добрый дядя, – признается Скобелев – чтобы без смущения нести всю тяжесть ответственности. Необходимо чувствовать за собою доверие свыше, а иначе непременно надломишься» Скобелев очень высокого мнения о качестве войск: «Право, грешно с такими молодцами не победить». С занятием Бами, по его словам, достигается то, что «край разрезается на две части, и воюющее население лишается возможности собрать в этом году урожай и что инициатива переходит в наши руки, и неприятель должен терпеть мое присутствие или меня атаковать – а цель при скорострельном усовершенствованном вооружении заключается именно в том, чтобы, наступая стратегически, тактически обороняться».

Далее Скобелев сообщает в очень деликатной форме, но довольно твердо, о важной перемене в администрации его отряда. Он принудил начальника штаба полковника Гудиму-Левковича покинуть отряд, заменив его полковником Гродековым, «истинным, неутомимым и опытным в здешнем, столь своеобразном деле, помощником». Скобелев объясняет официальную отставку Гудимы болезнью: «Он постоянно лежал больной; не мог следовать за мной верхом, а следовательно, отставал от моих распоряжений, наконец, по слабости здоровья не мог вынести 100 верст усиленных переходов по жаре, без воды и пищи, как того требует здешняя служба».

Понимая, что его деятельность будут критиковать в Петербурге со всех сторон, Скобелев особенно опасался вмешательства в его действия и распоряжения. Узнав, что многие «под видом участия» упрекают его, что он всегда впереди во время рекогносцировки и прочее, он пишет графу Адлербергу: «Ведь, добрый дядя, что так в Азии и нужно, пусть мне верят. Вот если бы я как-нибудь выбыл из строя насильственно, то необходимо меня заменить деятельным опытным в среднеазиатских делах генералом. Не то все опять пойдет насмарку – тут надо кончать, а то понадобятся не отряды, а корпуса. Личность начальника в Средней Азии еще важнее, чем в Европе»[177].

Движение русского отряда к Геок-Тепе обстоятельно показано в многотомном труде Гродекова, который, впрочем, сообщает в основном о действиях русских военных сил. Скобелев прекрасно понимал, что военный перевес на его стороне. Поэтому он не хотел и слышать о каких-либо переговорах с туркменами, требуя от них полной капитуляции. Десять условий покорности Ахал-Теке, выработанных Скобелевым, предусматривали занятие царскими войсками Кизыл-Арвата, Ачмана, Геок-Тепе, Ашхабада и других пунктов по усмотрению военного командования, освобождение рабов и выдачу заложников. Основным же был пункт 7: «Объявляение Ахал-Текинской земли собственностью русского государя, который управляет ею по своему усмотрению». Это «усмотрение» и было самым страшным для текинцев. Впоследствии царские власти действовали в Туркмении осторожнее, что сказалось при выработке «условий», по которым Мервский оазис вошел в состав России»[178].

Дореволюционные авторы[179] описывают Геок-Тепе (в литературе существуют и другие названия. – А.Ш.) как настоящую крепость, над сооружением которой трудились английские инженеры. По сведениям, которые приводит в своей книге Гродеков, число ее защитников доходило до 30 тыс. человек. Из них 10 тыс. приходилось на конницу. Количество ружей у туркмен, по его же данным, доходило до 5 тыс. (из них 600 скорострельных). Кроме того, в крепости было одно медное орудие. Холодное оружие (шашки и пики) имелось у всех защитников. Таким образом, виден большой численный перевес текинцев.

Подобные подсчеты Гродекова (да и других авторов) подчеркивали трудности осады Геок-Тепе, замалчивая огромный технический перевес, который был на стороне царских войск, снабженных артиллерией и достаточным количеством снарядов. Те сведения, которые сообщаются, как считают позднейшие историки, вряд ли верны[180]. Общее число жителей Геок-Тепе, полагают они, было значительно меньше. Все мужчины готовились защищать крепость, но только половина из них была вооружена ружьями, остальные имели лишь шашки и ножи, насаженные на палки. Можно ли после этого удивляться сообщениям русских наблюдателей, что «нравственное состояние и дух гарнизона и населения крепости весьма угнетенное»[181].

Состояние осажденных усугублялось безнадежностью их положения. Они надеялись только на то, что у царских войск не хватит продовольствия. Главным начальником обороны был Тыкма-сардар, но вопрос о вылазке решало народное собрание – маслахат. Значительно меньшую роль играл Махтум-Кули-хан, хотя Скобелев и сообщал в своих донесениях о его избрании сардаром (начальником).

6

В пять часов туманного утра 26 ноября (8 декабря) рожки и барабаны подняли на ноги весь Бамийский лагерь. Михаила Дмитриевича в лагере не было, и его заменил генерал Петрусевич. Сам Скобелев еще за пять дней до этого вышел с кавалерией вперед.

С песнями пошла в беспредельный степной простор пехота, загромыхали пушки, с жалобным ревом тронулись верблюжьи караваны. Наступление на твердыню текинцев началось.

Теперь, когда все было готово, «белый генерал» был нетерпелив. Он так и рвался вперед, случилось даже так, что Михаил Дмитриевич едва не сложил в песках свою голову и, что еще хуже, чуть было не попал в плен степнякам.

Текинцы рыскали по всем направлениям. Они не осмеливались напасть на русский отряд, но беда грозила тем, кто отбивался от главных сил. Мучительная смерть грозила такому несчастному. Дерзости текинцев не было предела. Как-то они угнали красивого белого коня самого командующего экспедицией.

Скобелев, как всегда, относился с презрением к опасности. Однажды кавалерийский отряд, который он возглавлял, перевалив через горный хребет, наткнулся на многочисленное скопление текинцев, гнавших стадо баранов тысяч в семь. Кавалеристы разогнали туркмен, овладели стадом и пошли дальше, а Михаил Дмитриевич, решив осмотреть дальнейший путь, отстал от своего отряда.

Генерал, с которым было несколько офицеров его штаба и четверо осетин из конвоя, вступил в ущелье Арваз и остановился здесь на отдых. Он вместе с офицерами занялся просмотром сделанных во время пути отметок и совсем не заметил, как на горы внезапно спустился густой туман. Скоро спутники едва могли различать друг друга. Тем не менее Скобелев попробовал все-таки выбраться из ущелья с помощью компаса. Кое-как разыскали среди тумана коней и тронулись вперед. Прошел час-другой, а ущелье как будто не кончалось, кругом в тумане высились грозные громады. Стал ясно, что дорогу потеряли.

Случайность могла погубить всю экспедицию, ибо гибель Скобелева была равносильна провалу всей операции. Отряд двигался молча и только удары кованых копыт лошадей о камни свидетельствовали о движении крошечного отряда. В тумане раздался голос.