Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

рождаются новые миры, в то время как старые терпят убыль. Звезды — это огонь, окруженный кольцом эфира (взвесь тончайших атомов), который обволакивает каждую планетную систему; эта космическая стена образует упомянутые выше «огненные укрепления мира». Некоторая часть изначального тумана вырвалась из общей массы элементов, начала вращаться отдельно от всего остального и, остывая, образовала землю. Землетрясения — это не ропот божеств, но выход наружу подземных газов и потоков. Гром и молния представляют собой не голос и не дыхание бога, но естественный результат сгущения и столкновения облаков. Дождь — это не знак благоволения Юпитера, но возвращение на землю той влаги, которая испарилась прежде под лучами солнца.

Жизнь в существеннейших своих чертах не отличается от всякой другой материи; ее причиной является движение атомов, которые сами по себе мертвы. Как вселенная приобрела свои очертания под действием имманентных законов материи, так и земля посредством чисто естественного отбора произвела на свет все виды и органы жизни.

Для применения нам ничего не рождается в теле,

То, что родится, само порождает себе примененье…{315}

Первоначала вещей, разумеется, вовсе невольно

Все остроумно в таком разместилися стройном порядке…

Если ж начала вещей во множестве, многоразлично

От бесконечных времен постоянным толчкам подвергаясь… —

То и случается тут, что они в этом странствии вечном,

Всякие виды пройдя сочетаний и разных движений,

Сходятся так наконец, что взаимная их совокупность

Часто великих вещей собой образует зачатки…{316}

Много и чудищ тогда земля сотворить попыталась:

…Жено-мужей, непричастных ни полу тому, ни другому,

Или уродов без ног, или вовсе безруких, напротив,

Или безротых немых и безглазых слепых порождая,

Даже таких, у кого на теле все члены сцепились…

Тщетно: природа запрет на развитие их наложила.

Были не в силах они ни жизни расцвета достигнуть,

Ни пропитанье добыть, ни в объятиях слиться любовных…

Много животных тогда поколений должно было сгинуть,

Коль размноженьем приплод не могли они выковать новый…

Те же, которых совсем этих (т. е. защитных) качеств лишила природа… —

Эти породы другим доставались в добычу и жертву{317}.

Дух, разум (animus) — это такой же в точности орган, как ноги или глаза; как и они, он представляет собой орудие или функцию той души (anima), которая в виде самой тонкой материи проникает собой все тело и оживляет каждую его часть. К чрезвычайно чувствительным атомам, образующим этот разум, постоянно поступают образы или пленки, которые непрерывно источаются поверхностями тел; это и есть источник чувственных ощущений. Вкус, запах, слух, зрение и осязание обусловлены воздействием частиц, исходящих от предметов и аффинирующих язык или нёбо, ноздри, уши, глаза или кожу; все чувства являются разновидностями осязания. Чувства — это окончательный критерий истины; если нам кажется, что они заблуждаются, то причиной тому — неправильное истолкование, и только другое чувство может внести сюда коррективы: разум не может служить критерием истины, потому что разум зависит от опыта, т. е. от ощущений.

Душа ни трансцендентна, ни бессмертна. Она не смогла бы привести в движение тело, не будь и сама она материальной субстанцией; она растет и стареет вместе с телом; она, как и тело, подвержена болезням, на нее могут оказывать воздействие лекарства и вино; ее атомы, несомненно, рассеиваются вместе со смертью тела. Душа без тела была бы бесчувственна и бессмысленна: для чего была бы нужна душа без органов осязания, вкуса, обоняния, слуха и зрения? Жизнь предоставляется нам не в бессрочное владение, но как бы взаймы, и она пребывает с нами до тех пор, пока мы способны ею пользоваться. Когда мы истощим свои силы, нам следует уйти с жизненного пира с той же благодарностью, с какой любезный гость встает из-за стола. Сама по себе смерть ничуть не страшна; только наши опасения относительно того, что за ней воспоследует, делают ее такой. Но после нее ничего нет. Аид присутствует здесь, на земле, он в тех страданиях, которые причиняются человеку невежеством, страстями, воинственностью и алчностью; и небеса — они тоже здесь, на земле, — в «безмятежных храмах мудрецов» (sapientum templa serena){318}.

Добродетель заключается не в страхе перед богами и не в пугливом воздержании от удовольствий; она становится возможной благодаря слаженному взаимодействию органов чувств и способностей, которые находятся под контролем разума. «Некоторые изнашивают свои жизни ради статуй и славы»; но на самом деле «истинное богатство человека — жить скромно, с умиротворенной душой» (vivere parce aeqio animo){319}. Куда лучше, чем жить в духоте позлащенных палат, «лежать, собравшись с друзьями, на мягкой траве рядом с ручьем под высоким деревом»{320}, или слушать ласковую мелодию, или растворять свою самость в любви и заботе о детях. Брак — это благо, но страстная любовь — безумие, которое помрачает рассудок. «Также поэтому тот, кто поранен стрелою Венеры, — / Мальчик ли ранил его, обладающий женственным станом, / Женщина ль телом своим, напоенным всесильной любовью, — / Тянется прямо туда, откуда он ранен, и страстно / Жаждет сойтись…»{321}. Никакой брак и никакое человеческое сообщество не может стоять прочно, если они основаны на таком эротическом опьянении.

Как, с одной стороны, Лукреций, отдав всю свою страсть философии, уже не может вместить в свое сердце романтическую любовь, так, с другой, он напрочь отвергает романтическую антропологию греческих руссоистов, прославлявших первобытную жизнь. Люди были крепче в те времена — разумеется; но они обитали в пещерах без огня, совокуплялись, не зная супружества, убивали без всякого закона и умирали от голода так же часто, как жители цивилизованных стран умирают от переедания{322}. О том, как же происходило становление цивилизации, Лукреций повествует в превосходном очерке античной антропологии. Общественная организация позволила людям выжить в борьбе с животными, куда более сильными, чем они сами. Человек научился добывать огонь трением листьев или веточек, развил из языка жестов настоящий, звучащий язык и создал музыку, подражая пению птиц; он приручил животных для выполнения своих задач и укротил сам себя при помощи брака и законов; он стал возделывать землю, ткать одежду, отливать из металлов орудия; он занялся наблюдениями за небесным сводом, научился измерять время и благодаря этому ходить по морю; он усовершенствовал искусство убивать, поработил слабого и построил города и государства. История — это шествие государств и