Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

для отдельных случаев зафиксированы показатели в 85–95%). Впрочем, имеются некоторые признаки того, что к девочкам применяются менее суровые телесные наказания, чем к мальчикам [Jouriles, Norwood 1995]. Большинство исследований демонстрируют, что к рутинному насилию в отношении маленьких детей чаще прибегают женщины, а не мужчины, хотя это обстоятельство, несомненно, связано с тем, что именно женщины проводят больше времени рядом с детьми [Dietz 2000: 1531; Straus, Donnelly 1999].

В случае же более серьезного насилия жестокое физическое обращение с подростками, как правило, совершают мужчины, тогда как над маленькими детьми чаще всего издеваются женщины [Garbarino, Gilliam 1980; Gelles 1977]. Это соответствует паттерну нападения более сильного на более слабого; дети постарше, в особенности в подростковом возрасте, становятся слишком крупными, чтобы среднестатистическая женщина могла заниматься рукоприкладством в их отношении (за исключением случаев, когда подросток настолько ритуально и эмоционально запуган, что смиряется с этим). В наиболее жестоких случаях насилия над детьми, когда происходят детоубийства, социум практически шаблонно воспринимает виновниками этого приятелей матерей погибших детей и прочих лиц, не являющихся биологическими родителями. Но в действительности женщины убивают собственных детей чаще, чем кто-либо другой, – как правило, чтобы избавиться от последствий нежелательных родов[7]. Здесь нет необходимости вдаваться в анализ мотивов таких действий – достаточно лишь отметить, что данная картина соответствует возможностям, которые подразумеваются резкими различиями в силе и уязвимости.

Судя по всему, здесь отсутствует паттерн мужского доминирования, ведь мужчины не применяют телесные наказания (или, если угодно, слишком жестокое обращение) к девочкам в большей степени, чем к мальчикам, а в случае с подростками отцы, как правило, не прибегают к телесным наказаниям своих дочерей (хотя иногда это делают матери) [Straus, Donnelly 2001][8]. В итоге оказывается, что обычные телесные наказания или принудительный контроль над детьми не соответствуют паттерну использования мужчинами насилия для контроля над женщинами. Подобная схема в ходу и у женщин – порой для контроля над мужчинами, но иногда и для контроля над женщинами[9]; при этом имеются некоторые признаки того, что взрослые мужчины меньше используют такую схему в отношении детей женского пола. Все эти явления можно описать как соответствующие тому же паттерну, что и ограниченное супружеское насилие. Оба типа насилия демонстрируют, что к насилию прибегают и мужчины и женщины, когда оно является наиболее доступным ресурсом, соответствующим конкретной ситуации; в то же время и мужчины и женщины становятся объектами насилия, хотя в данном случае существует некоторый перекос в сторону большего использования насилия против мужчин. Кроме того, в случае жестокого насилия над детьми также наблюдается гендерная симметрия в зависимости от возможностей его применения.

Разница между обычным дисциплинарным насилием и жестоким издевательством над детьми заключается не в том, какой из двух этих видов насилия представляет собой борьбу за контроль – такая борьба происходит и в том и в другом случае. Отличие состоит в том, что второй из указанных видов насилия, подобно насилию между супругами, отличается гораздо большей эскалацией и предполагает гораздо более тесную связь между предшествующим и последующим инцидентами. Типичные разногласия родителей с детьми по поводу их поведения, как и обычные супружеские конфликты, изолированы друг от друга и вскоре забываются, однако для жестоких издевательств и в супружеских отношениях, и в отношениях родителей с детьми характерно непрерывное драматическое нагнетание. В первом случае ситуация напоминает сборник рассказов, во втором – роман Кафки или шекспировскую трагедию.

Теперь давайте обратимся к трем конкретным примерам домашнего насилия. Первый, уже описанный в начале главы (няня, ошпарившая руку ребенка), представляет собой короткий и эпизодический инцидент, у которого не просматривается предыстория, – здесь мы имеем дело с внезапной наступательной паникой.

Второй случай рассказан одной десятилетней девочкой:

Однажды, около двух месяцев назад, мои мама и папа устроили скандал. Сначала мы с мамой вернулись домой из торгового центра, где мы прекрасно провели время. Но когда мы пришли домой в хорошем настроении, начался ужас. Я знала, что они собираются устроить скандал, поэтому пошла в свою спальню и делала домашнее задание. Я знала, что папа собирается поговорить с мамой о чем-то, но не знала, о чем именно. Потом я услышала, как мама начала кричать, подошла к двери и спросила, что происходит. Папа ответил: «Да так, ничего страшного. Иди делай уроки». Но я знала, что что-то не так, поэтому пошла и помолилась. В тот вечер папа был очень зол… Потом я услышала, как мама что-то кричит, но не расслышала ее слова, потому что папа закрыл ей рот рукой. Потом уже мама сказала мне, что хотела вызвать полицию. В общем, я вернулась к двери в их спальню и сказала маме, что мне нужно помочь с домашним заданием, хотя на самом деле помощь мне не требовалась. Я просто хотела, чтобы мама вышла из спальни, потому что мне было страшно. Потом они вышли оттуда оба. Я обняла маму и легла спать. А затем папа начал душить маму. Я вышла и попросила папу остановиться. Он велел мне вернуться в спальню и лечь спать. Я так и сделала… Потом я услышала, как мама кричит. Поэтому я вернулась в гостиную, а он там бил мою маму. Он не останавливался, продолжая бить ее по рукам и ногам. Я сказала ему остановиться. Он сказал, чтобы я вернулся в постель, но я ответила: нет! Тогда он взял свою гитару и собрался ударить ее по голове. Но я уселась на маму верхом. Он велел мне слезть с нее. Но я сказала: нет! Тогда он отложил гитару, потом приложил ей лед к руке. Затем я легла спать в слезах. На следующее утро я не пошла в школу, а мама не пошла на работу. Потом он позвонил домой и какое-то время с ней разговаривал. Он угрожал ее убить. Так что мы ушли из дома в безопасное место [Stith et al. 1990: 38–39].

В данном случае развитие конфликта проходит ряд стадий. 1. Эмоциональная напряженность: ребенок знает, что между родителями произойдет спор (подразумевается, что такое уже случалось), но его предмет неочевиден. 2. После того как вспыхивает свара, женщина начинает кричать. 3. Женщина кричит, чтобы вызвать на помощь полицию, но мужчина заставляет ее замолчать, закрывая ей рот рукой, – это явно первый физический контакт. 4. После перерыва, возникшего из‑за того, что ребенок пытается вмешаться в ситуацию или отвлечь родителей – девочка делает это между каждой из стадий конфликта, которые она описывает, – мужчина пытается задушить женщину: та, похоже, продолжает