Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 - Литературно-художественный журнал

После школы я провалил поступление на факультет русской филологии. Понадеялся на авось и махнул рукой на последний экзамен, посчитав, что не обязательно корпеть. Завалил. Для отца это была боль. Он вложил в меня знания и неумирающее желание жить в мире русского языка. И что же? Катастрофа!

В ту пору я – ни много и ни мало заместитель редактора альманаха «нового украинского андеграунда» (а старый был?) «Артикль», который имел хождение в Москве, Петербурге и других культурных столицах экс-СССР. Торговал книгами на базаре, но не наживался. Цены были божеские. Особенно для своих, а эта ниша стремительно расширялась, вбирая сотни-сотни персон.

С кем знакомился и дружил? В Петербурге – с людьми, близкими к семинару братьев Стругацких. Новый, 1993-й, год встретил на квартире Александра Сидоровича, где познакомился с Андреями – Чертковым и Николаевым, по телефону взял интервью у Вячеслава Рыбакова и Андрея Столярова, очно беседовал с Александрами – Тюриным и Щёголевым, первопроходцами русского киберпанка и русского триллера. В Москве были очень значимые знакомства, но с ноября 1993-го по июнь 2006-го туда не вояжировал.

Отец ободрял меня, и жили мы на последние копейки, то и дело что-то закладывая в ломбард. Торговали книгами. Круг «своих» безвозвратно исчез. Вдруг все они стали абсолютно чужими. Атомизация общества, его расслоение происходили на наших глазах.

В 1996 году я поступил в университет. Не на филологический факультет, а на журналистский. Дела пошли. Отец радовался. Мы с ним приноровились играть в «поэтические площадки». Главным строительным материалом для нас было слово «любовь». Как мы только не экспериментировали: фонарь являлся источником любви, какой-нибудь сарай на краю галактики!

В 1997–1998 годах я начал выпускать свои поэтические сборники: «Огонь и пыль», «Гетто свободы», «Разбитая истина», «Прах войны», «Страшный блеф», «Голодный рубеж» и десятки других. Отец к моим издательским проектам относился нейтрально, с некоторыми текстами он был категорически не согласен. Увы, на волне своего энтузиазма я к нему не прислушивался.

4. Включаю областное радио

Искры полемической беседы в радиоточке разгораются пламенем интеллектуальной войны. Журналист Валентина Орлова задает вопросы прозаику Александру Хургину. В центре разговора – наш город. Прозаик рассуждает о глупости украинской политики. Отдельно взятый Днепропетровск встроен в нее целиком.

Но тут вмешивается мой внутренний комментарий: а разве наш город сам эти глупости не порождает? Он уклонился от своей исторической роли. Отнюдь теперь не южная имперская столица, он стал культурным позорищем. И можно ли назвать его вершителем военной воли шестой части планеты? Отсюда ракеты до 1991 года с агрессивным прицелом смотрели на затаившихся врагов. Но город от стратегического измерения отказался, производя ныне не ракеты, а пылесосы и кастрюли.

– И чего вы хотите, Александр? – мысленно вторгаюсь я в радиобеседу. А Хургин твердит, что в Днепропетровске торжествует удручающий провинциализм.

– В каком смысле? – опять же мысленно спрашиваю я.

– Киев никогда не был и в ближайшие годы не будет для нас ориентиром, – слышу.

– Согласен. Искусство и культура у нас на порядок выше. Союзный ВПК не только ракетные комплексы производил, но и жилые районы. Появился в городе творческий дух высочайшего полета: здешние достижения еще станут объектом исследований. Фамилии назову навскидку: Аскольд Демерджи, Вольф Бухман. Эти люди подпольной природы, увы, в большинстве своем канули в Лету…

Продолжаю слушать. Хургин говорит, что жизнь в Москве много интересней, и справедливо замечает: там надо бороться, расталкивать локтями соперников. Таких повадок тут не наблюдается. Да и личностей республиканского масштаба не видно. С 1991 по 1998 год царит растерянность. «Провинциализм надо преодолеть».

– Звучит словно «Карфаген должен быть разрушен!». Браво, тезка! Но в чью пользу ликвидация провинциализма? Нелепое слово, которым фрондируешь. Почему бы тебе не вспомнить поэтов Михаила Светлова, Яна Сатуновского, Дмитрия Кедрина – имена планетарного значения, а ты о них молчок. Типа время передачи поджимает – некогда произносить. В этом – изъян твоей теории. Я бы поговорил о традициях русской культуры, о прямых связях Днепропетровска с Петербургом и Москвой.

Хургин толкует о Киеве, куда рванули переселенцы западных областей Украины – обитатели хуторов, они занимают ключевые позиции в СМИ, в административных структурах, и посему неудивительно падение украинской словесности в яму базарной эстетики, ее стыдно воспринимать.

– Да, так и есть, – поддерживаю тезку я и в то же время спорю. – Суть в том, что киевский политический рынок заполонили дремучие экземпляры – ничтожные в масштабе Содружества Независимых Государств. Они невидимы даже в пределах своего квартала. И что? Не смеши тапочки. В соотношении с оными козявками писатели Днепропетровска провинциальны?

Как бы прямо сказать Хургину всё, что думаю о его интервью? Зайду ли завтра в его газету «Торговый дом», выскажу ли свое мнение? (Нет, не зашел, все мои трепетные мысли заглохли.)

5. Как жить без Гали?

Как жить после ухода Гали? Пространство без любви одичало. Поездка в троллейбусе стала испытанием грусти. Позавчера видел гроздья пассажиров, точно праздничные шарики. Сегодня они – истосковавшиеся по детонации кумулятивные снаряды в тесноте металлических оболочек. Могут лопнуть и породить новую вселенную без воздуха – ослепительным взрывом безучастия к внутренней жизни. Какое им дело, что здесь Галя метрах в двух или трех, а также Алла – рядом стоят и говорят о модном писателе, которого недавно открыли. Ты его читал девять лет назад. Кажется, их разговор предназначен твоим ушам. Остальных не интересует фантастика, граничащая с основным потоком литературы.

В троллейбус вошел на улице Титова, вышел на проспекте Гагарина, где синей линзой вытянулся столб главного корпуса университета – прожигал стеклами приращения смыслов к тем знаниям, которые разлиты в аудиториях, на беговых дорожках стадиона, в щебетании птиц и зеленых куполах ботанического оазиса.

Как жить после ухода Гали?

У нас новый преподаватель. Третьему курсу декан факультета систем и средств массовой коммуникации представил Вячеслава Михеева – главного редактора газеты «Теленеделя». Он будет читать предмет «Практическая журналистика». Его подходы к раскрутке изданий самыесамые прогрессивные, успешные. Преподавателю нет и тридцати. В голосе и осанке – властность и вальяжность, барская расслабленность. Он демонстрировал щедрые жесты заинтересованного собеседника, приправленные иронией и простотой.

Я почему-то ассоциировал Михеева с Брежневым: тот еще типаж, чисто южнорусский колорит. Но цели разные.

Леонид Ильич – за социалистический рывок, Вячеслав – ударник труда капиталистического, и газета его – апофеоз обывательского мироощущения: выставка тем для забвения духовных исканий, замены их треском рекламных скандалов и ажиотажных репортажей. Слушал, затаив улыбку. Герой времени на сцене! Заливает о системе ценностей, чью иерархию