Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 - Литературно-художественный журнал

ходом подминал холм: от магазина «Медицинская техника» до свадебного салона «Юность», оставил позади комбинат «Детская игрушка», производственные площади аграрной корпорации, Дом таксистов и остальные достопримечательности проспекта Кирова.

Поднимался кварталами тусклого электрического света, чтобы нырнуть вбок, шел в сторону парка Богдана Хмельницкого. Нет. Оборвал шаг – к отцу сейчас не хочу. Не в настроении. К маме! На улицу Суворова.

Приходили на ум совершенно негуманистические строки. Хулиганские и обидные, оскорбительные для себя самого.

У мамы спасался чтением Александра Блока – как раз просматривал февральские сочинения разных лет: с 1902 года по 1918-й. Что-то в природе февраля есть недоброе и предательское. Буржуазная революция какая-то…

7. Вспять

Иду по своим делам и поворачиваю вспять. Ломаю маршрут из-за окрика однокурсника, которому, хоть в лепешку разбейся, а надо вернуть книгу Дидро. Со дна оврага, в котором простирается стадион, вздымаю очи на пригорок и различаю человечка, орущего пронзительным и срывающимся от ветра голосом – он перекрикивает снежную стену, а мне понадобится не только переступить ее, но еще и не соскользнуть по глине в пропасть. Осторожно, как канатоходец, выискиваю узенькую тропинку – она же представляется и кардиограммой ситуации, символической синусоидой. К счастью, почти не запачкался – лишь ботинки зачерпнули чернозем и глину. Это до приличного сугроба, который сыграет роль салфетки – освободит от грязи обувь. Сокурсник ведь и предупреждал: здесь очень грязно! Он спустился на десяток шагов, и мы повстречались – книгу он взял.

А я вновь устремился к стадиону, чтобы не опоздать к отъезду. Обещал помочь с погрузкой-разгрузкой вещей профессору.

На краю стадиона – Александр Гусев, сообщает: через час начнется пресс-конференция с женой президента Людмилой Кучмой.

– Ты можешь на ней побывать! Представиться корреспондентом газеты «Я» и задать пару-тройку острейших вопросов.

– Товарищ, не могу! Ангажирован в дорогу. Да и что может рассказать супруга Леонида Даниловича? О прочитанных в январе и феврале художественных произведениях – об этом бы послушал; о подъеме культурного уровня в Днепропетровске на момент 20 февраля 1998 года – тоже интересно. Однако у нее программа показная: благотворительность, передача новейшего оборудования в поликлиники. Журналистов используют как тряпочки: протрут об акции в эфире, скормят в газету – и никаких проблем.

Профессор Буряк ждал у деканата. Вышли во двор, где сгрудились иномарки, в малом числе авто отечественного производства. Грузовик домчал к областной телестудии. Приняли новую смену добровольцев. Ехать разрешают в кабине грузовика, в кузове – нельзя. ГАИ включило дополнительную бдительность. Мало ли что! В городе жена президента – это не шутка.

Владимир Буряк предложил воспользоваться общественным транспортом – проехать трамваем три-четыре остановки к памятнику-танку генерала Пушкина. Дальше троллейбусом продираться до какого-то массива Победы. Там предстоит выгрузка и загрузка пожитков преподавателя. Ребята поздоровей – Акимов и Варшавский – тесно набились в кабину. Кто-то еще ждет и в пункте назначения. Успели ли вынести шкаф, мешки с рукописями, мудреные сокровища теоретика средств массовой коммуникации, исследователя фольклора электричек и студенческой мифологии?

Троллейбуса не видно. Решил топать к Обелиску Славы, от него вниз и сквозь бетонные расщелины, которые напротив стены Виктора Цоя, где возвышается железнодорожное полотно – гремят сонные или чересчур бодрые составы. Проберусь лабиринтами каменных лестниц, обсаженных деревьями и кустами, выйду к пузатому ангару института физкультуры – там и дождусь транспортного потока.

Нет пробок в движении близ реки, сюда лучами нацелены маршруты из центра. Но салоны транспорта привычно перегружены. Висеть приходится и на подножке. Давка подобна анестезии: мысли улетучиваются. Людской наркоз пьянит – жизнь перестает страшить.

Дом обнаружил не сразу – плутал дворами. Работа закипела. Книжный шкаф несли с одиннадцатого этажа в кузов грузовика (не вмещался в лифт) и по новому адресу поднимали на восьмой этаж. В лифт заносили канапе, пуфики, многочисленные узелки, рулоны каких-то тканей, разнообразную мелочь. Отдельное внимание – рукописям. Для творческих ребят это баснословный клад.

Филологи Юрий Акимов и Александр Варшавский, журналисты Олег Гаевой и я действовали согласованно, точно муравьи. От улицы Космической до нового места жительства Владимира Дмитриевича Буряка прокатились на такси. Затем – в обратном порядке – распахнули входные двери. Вещи легкие и емкие поднимали лифтом, а громоздкий шкаф волокли по этажам, стараясь не разбить на поворотах.

Отрывками в голове крутились воспоминания о вчерашнем кинофильме «Кордебалет». Девушка не выдержала нервного напряжения из-за того, что не попала в танцевальное шоу, и ее на грандиозной скорости скорая помощь отвозит в больницу – срыв.

Под конец перевозки, когда градом катит пот и рубашки можно выжимать в тазик, появляется Сергей Буряк – приемный сын учителя.

В начале девятого вечера накрыли ужин. Хотелось заполировать переезд. Выпил бутылку пива и лишнее – три стакана водки. Закуска была приличной: вареная и жареная картошка, сыр, хлеб, колбаса и шипучий «спрайт», увеличивающий жажду.

Все, кроме меня, были этническими украинцами. Неудивительно, что речь зашла о ценности национального самосознания. Как русский человек, я не слушал молча, а говорил, какое волшебное впечатление произвела на меня в детстве Сибирь: Новокузнецк, Прокопьевск, Киселёвск, Бачаты. Оттуда и моя любовь к России. Заметил: после поездок в Кузбасс почему-то менялась архитектура Днепропетровска – поразительная связь! В общую картину единого пространства вливались энергетические токи новостроек. В семь и восемь лет я находил взаимодействия уличных пейзажей вне расстояний: перемещение сил роста, которые к перестройке ослабли – погасли созидательные импульсы. Тема не нашла отклика. Ребята не понимали, как Сибирь – край каторжан – могла влиять на наш город? И для меня это загадка, в этом, безусловно, что-то тайное.

– Сашку больше не наливать! – прокомментировал Владимир Буряк.

Собравшиеся отпускали остроты и шутки. Блистали юмористические эскапады. За их плечами – фольклорные экспедиции, общение со старожилами сёл, которые берегут крупицы традиционного уклада.

В половине десятого вечера покинул восьмой этаж, неровным шагом последовал на другую сторону проезжей части, где остановился один из последних троллейбусов – повезло.

Три остановки – и я в центре Днепропетровска. Странное дело: на пути увидел телевизионщика Владимира Фёдорова – в прошлом году участвовал на 34-м канале в его передаче «Потеха». Был август и дождь. Мои длинные волосы впитали влагу, спутались на голове и создали образ дикобраза: в таком виде я предстал перед телезрителями. Во время съемки чувствовал, как поднимается пар от сорочки: духота в студии. Дожди в Днепропетровске бывают не только теплые, но и горячие, словно кипяток. Причина тому – множество промышленных производств.

Поздоровался с Фёдоровым и Екатериной Шаповал.

Пожелал спокойной ночи.

В пьяном настроении брел по улице Серова, пересекал сквер Ленина и шел