Конде Наст. Жизнь, успех и трагедия создателя империи глянца - Жером Каган

109 читателей журнала Vogue против всего 100 читателей Harper’s Bazaar и 55 читателей Town & Country. Есть чем гордиться после похищения Кармел Сноу! Но, несмотря на эти успехи, достигнутые путем ежедневной напряженной работы, такой дорогой ценой, Наст донимал свой ближний круг…

В присутствии приближенных к нему сотрудников он больше позволял себе, меньше контролировал себя и меньше следил за собой. Обида и досада копились, мало-помалу подрывая прекрасный дух инноваций, ставший легендарным для журнала. Теперь Кармел Сноу, бывший главный редактор Vogue, вместе с новой командой, которую она создавала, с наслаждением привносила его в издательство Херста.

Бывали дни, когда Наст обращаясь к своей совести, видел человека, ожесточенного жизнью и сломленного неудачами. Кризис изменил его. Он был плохим мужем (он отпустил свою последнюю жену) и бывал отцом только периодически (Лесли-младшая проводила больше времени с няньками и воспитателями, чем с ним). Он был человеком, не умеющим проигрывать (сообщение о том, что зарплата Херста в 1934 г. была ровно в десять раз выше, чем у него, сразило его как удар молнии). Он слыл у молодых женщин, за которыми ухлестывал и в компании которых любил проводить время, «старым безобидным козлом». Теперь он к тому же превращался в плохого хозяина, словом, никогда он так не был похож на своего отца…

Битон при ближайшем рассмотрении

– О, мадам Мадлен! Я до сих пор не могу прийти в себя… Представьте себе, месье Конде Наст уволил этого великого наглеца Сесила Битона!

– Какая ужасная новость! Месье Битон – один из самых известных фотографов Англии. Снятые им портреты знати, голливудских звезд и выдающихся театральных деятелей сделали его знаменитостью, любимцем всей планеты, чему завидуют наши конкуренты… И у него есть друзья среди самых известных и влиятельных людей в мире. Мы многое потеряем с его уходом!

– Дело в том, мадам Мадлен, что есть вещи, которые недопустимы для великого художника!

* * *

Его выходки, как и выходки его друзей, известных в Англии под именем Bright Young Things (золотая молодежь), до такой степени заполонили хронику 20-х и 30-х годов, что, кажется, нет ничего, чего не совершила бы компания бесшабашных эксцентриков, опьяненных шампанским, одурманенных снобизмом и возбуждаемых запахом скандала. Причиной увольнения Сесила Битона после двенадцати лет праведной и неправедной службы (в марте 1931 г. Битон чуть было не переметнулся к Херсту) стал сущий пустяк: несколько едва читаемых слов…

В середине 30-х годов молодой Битон стал главной фигурой на шахматной доске изданий Наста. Благодаря связям он имеет доступ в самые закрытые круги британского высшего общества и вплоть до 1936 г. снабжает все три издания журнала Vogue, а также Vanity Fair светскими портретами крайне популярных людей.

Безусловно, в Нью-Йорке немного сожалеют о том, что, выбирая между эстетикой барона де Мейера и эстетикой Стайхена, Битон отдал предпочтение первой. А доктор Ага, со своей стороны, не скрывает своего раздражения, когда из Лондона постоянно приходят немного размытые фотографии. Как не перестает повторять арт-директор, прежде чем судить о том, хорош ли снимок или плох, следует посмотреть, четкий ли он. И к черту концепцию мягкого фокуса! У раскритикованного доктором Ага фотографа нет выбора: ему пришлось приобрести новое оборудование.

Даже если Битон не лучшим образом разбирается в технике, у него есть другие достоинства: он искрометен, экстравагантен так, какими умеют быть только англичане, он воплощает собой столь любимую в холдинге концепцию благородного фотографа. Его насмешливость ценят не меньше, чем его зарисовки, и редакция часто заказывает ему заметки и рисунки.

Так Битону поручили проиллюстрировать для американского издания Vogue за февраль 1938 г. текст Фрэнка Кроуниншильда под заголовком «Новое левое крыло нью-йоркского общества». Автор, которому сейчас 65 лет, как истинный светский лев эпохи, закончившейся в 1929 г., сожалеет в этой статье о возникновении светского общества, не знающего этикета и глумящегося над всеми обычаями. Битон рисует на полях статьи декоративный фриз, состоящий из персонажей и пародийных сценок с краткими подписями.

Но вот… Дважды на странице справа иллюстратор использует слово «kike», которое можно перевести только как «жид». На обложке нарисованного журнальчика можно прочитать подпись, сделанную крохотными буковками: «На бал месье М. Р. Эндрю в El Morocco [самый популярный ночной клуб Нью-Йорка] выползли из своих нор все проклятые жиды города». Был ди Битон пьян, когда выполнял этот рисунок? Был ли он отравлен атмосферой антисемитизма, царившей в студиях Голливуда, где работал в конце 30-х годов? Текст был написан микроскопическими буковками, и он, возможно, надеялся зло подшутить над редакцией и читателями.

Как бы то ни было, на эти рисунки перед их отправкой в печать наткнулась Маргарет Кейз, редактор раздела моды, и по-дружески посоветовала Битону поменять текст. Еще более неприступный, чем обычно, тот ответил, что в редакции найдется кто-нибудь, кто сделает это вместо него – подразумевая, что за него часто переделывали работу, – и добавил: «Я умываю руки». К несчастью, иллюстрированный разворот был отправлен в печать как есть.

В выпуске газеты New York Daily Mirror от 24 января 1938 г. был опубликован длинный памфлет, обвинивший публикацию, появившуюся в февральском номере Vogue, в скрытом антисемитизме. Никто так и не узнал, кто предупредил противника о наличии этих надписей, разобрать которые можно было только при помощи лупы, или посоветовал надежного информатора.

Шквал, как всегда, начался мгновенно. Коммутатор нью-йоркского офиса издательского дома Condé Nast осаждали возмущенные звонки, в то время как некоторые читатели приходили сами и требовали немедленного аннулирования подписки. Конде Наст должен был действовать, причем быстро.

В тот же день он выпустил коммюнике, в котором объяснил, что изречения, которые ставили в вину журналу, ускользнули от бдительности редакции, что они ни в коем случае не отражают идеологии журнала Vogue, его самого и команды и что он как издатель обязуется перепечатать разворот, о котором идет речь, без фриза Битона для 130 000 экземпляров, которые еще не поступили в продажу. И добавил, что в связи с этим серьезным инцидентом он попросил иллюстратора о встрече, и тот по окончании их беседы вручил ему заявление об уходе, которое было немедленно принято.

«Шутка» Битона дорого обошлась издателю. Кроме расходов на перепечатку, пришлось успокаивать рекламодателей, а иногда, чтобы не потерять их поддержку, предоставлять скидки. Вдобавок нужно было удалить из текущих номеров все снимки, подписанные Битоном, – а их было много в Нью-Йорке, Париже и Лондоне, – которые были щедро оплачены. Необходимо было срочно найти других свободных фотографов и оплачивать их соответствующим образом. В эти тяжелые времена Конде Наст охотно обошелся бы без таких неприятностей. Однако его храбрость принесла ему уважение собратьев, одобрение многочисленных