Немецкая катастрофа. Размышления и воспоминания - Фридрих Мейнеке

упоминавшийся нами серебряный век классического либерализма еще продолжался и способствовал появлению выдающихся творений искусства и науки, в то время как средний уровень, уровень повседневного вкуса оказался довольно низким. Однако в те времена никому и в голову не могло прийти, что в образованной Германии возможен подъем такого феномена, как национал-социализм; серьезную опасность для будущего нашей культуры видели только в необразованной, пролетарской Германии социал-демократов. Однако большинство из нас, молодых, уверенно – слишком уверенно – считали себя обладателями высоких национальных, культурных богатств. И все же на этом ясном небе уже начали появляться первые тучи. Антисемитское движение начала восьмидесятых впервые омрачило горизонт. Евреи, после полной эмансипации склонные порой необдуманно использовать благосклонность экономической конъюнктуры, местами вызывали недовольство. Они внесли большой вклад в постепенное обесценивание и дискредитацию либеральной мысли, которые начались на исходе XIX века. То, что наряду с этим негативным и разлагающим воздействием они сделали много позитивного для немецкой интеллектуальной и экономической жизни, было забыто множеством развернувших борьбу против наносимого евреями ущерба. От антисемитского сознания было рукой подать до антилиберального и антигуманистического; это была уже первая ступень к национал-социализму. Число сторонников ректора Альвардта[29] в восьмидесятые годы – «ректора всех немцев», человека дичайше полуобразованного – уже можно воспринимать как слабую репетицию будущих успехов Гитлера. Однако мы бы рассмеялись, если бы кто-нибудь предсказал нам тогда эти успехи. Мы чувствовали себя слишком уверенно и безопасно в нашем прочно сколоченном правовом государстве, в нашем уютном буржуазном порядке, в наших пусть побледневших, но все же сияющих либеральных идеалах личной свободы, самоопределения и достоинства.

Весь буржуазный мир – как антисемиты, так и филосемиты – еще находился на гребне одной из больших волн XIX века, национального движения. Но, как уже говорилось выше, на ее пути оказалась другая большая волна, социалистическое движение, опиравшееся на массы фабричного пролетариата. Мы ограничимся сейчас попыткой ответить на вопрос, что могло привнести в создание национал-социализма это второе движение – как благодаря своим внутренним чертам, так и в результате столкновения с буржуазным миром.

Социалистическое государство будущего, к которому стремилась эта волна, могло воплотиться только в высшей степени авторитарной державе, организующей все вплоть до повседневной жизни. Пока что это оставалось лишь мечтой, обращенной в будущее, и мышление масс наполняли в большей степени повседневные нужды, заботы и желания. Тем не менее можно предположить, что эта мечта помогла привить массам коллективизм и подавить их правосознание, то есть заставить права индивида отступить перед правами общности в отношении этого индивида. Социалистам уже тогда бросали обвинение в том, что они хотят создать государство-тюрьму. Непосредственный же результат их действий был таков: при помощи ненависти и гнева людей, чувствовавших себя эксплуатируемыми, в адрес считавшейся реакционной массы старых слоев общества они похоронили представление об историческом авторитете, разожгли пламя революционной бескомпромиссности в подавлении своих противников, их прав и собственности. Так развился тот революционный дух, который потом получил по наследству национал-социализм. Удивительным и характерным для немецкого развития стало то, что этот революционный дух мог сменить своего носителя и от фабричного пролетариата в известном смысле перескочил к другим, отчасти совершенно новым слоям общества[30]. Об этом процессе мы еще поговорим позднее.

Внутри мира социал-демократических идей наряду с представлением о революционном способе решения проблемы будущего, доминировавшем еще долгое время, появилось и другое, эволюционное, делавшее ставку на постепенное, пошаговое улучшение и преобразование социальной ситуации и на поначалу маленькие, но накапливавшиеся успехи в боях рабочих с капиталистическим миром. Не отказываясь от цели полного переустройства социальной реальности, оно отодвигало ее в далекое будущее.

Такие ревизионистские идеи смогли победить ортодоксальный революционный марксизм лишь после того, как реальная ситуация на рубеже XIX и ХХ веков начала им благоприятствовать. Немецкие рабочие не нищали, как того требовала революционная теория; их материальное положение ощутимо улучшалось. Им вовсе не противостояла реакционная масса всех остальных слоев населения, заинтересованных в капитализме; эта масса разделялась, развивалась и частью была готова пойти навстречу рабочим, частью же утверждалась в желании побороть грозящую революцию с помощью решительной реакции. Эволюционисты из одного лагеря нашли оправдание и поддержку у эволюционистов из другого, а ярые революционеры нашли отклик у ярых реакционеров, став своеобразным историческим дополнением друг друга. Так проходило в общем и целом столкновение двух больших волн – буржуазно-национального и пролетарско-социалистического движения. Это был неоднозначный процесс, и сейчас мы обратимся к его деталям.

Эволюционная сторона происходившего покоилась на двух опорах: одна чисто экономическая, другая сочетала в себе политические, социальные и интеллектуальные моменты. Чисто экономическим фактом являлся гигантский хозяйственный подъем, начавшийся в 1890-е годы. Он принес буржуазии благосостояние и богатство, рабочим – выгодную, постепенно все лучше оплачиваемую работу и медленный рост уровня жизни. Еще перед этим подъемом у государства и буржуазии возникла мысль о социальной реформе, которая нашла свое воплощение в социальном страховании восьмидесятых годов, в конце бисмарковской эпохи. В рядах буржуазии то здесь, то там возникала идея продолжения социальных реформ и повышения их эффективности. Наиболее радикальную позицию занял в девяностые Фридрих Науман[31], возглавивший национал-социальное движение, органом которого стала газета «Помощь».

Взглянем на глубокий исторический смысл этого движения. Его главной задачей на будущее стало объединить обе большие волны XIX столетия, национально-буржуазную и социалистически-пролетарскую, создав из них могучее целое. Как мы говорили в самом начале, такое объединение являлось в высшей степени желательным, даже жизненно необходимым для всех. Ведь в основе каждой из обеих волн лежала глубоко оправданная движущая сила, плодотворная в историческом масштабе. Они не должны были ограничиться тем, чтобы сталкиваться и мешать друг другу. Однако и там, и там имелась и склонность к крайности, к опасной односторонности. В случае удачного их объединения следовало проявить умеренность с обеих сторон; произвести это объединение в той точке, где разрушительный элемент еще не стал преобладающим ни в одной из них.

Как известно, несмотря на все восторги немецкой идеалистической буржуазной молодежи, Науману не удалось достичь слияния обеих волн, добиться гармонии между рабочими и буржуазией в решении главных вопросов общественной жизни. Если бы его попытка увенчалась успехом, гитлеровское движение не имело бы шанса появиться на свет.

Однако с чисто теоретической и исторической точки зрения национал-социальное движение Наумана представляло собой чудесную попытку в высшей степени содержательного синтеза интеллектуальных и физических, вещественных элементов немецкого народа. Христианство и немецкий идеализм, идеалы классического гуманизма и современный социальный эмпиризм, демократия и империя, чаяния современного искусства, народная армия и экономическая экспансия – все эти идеи должны были, подобно