Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

Равиля спасало то, что его не давал в обиду контр-адмирал Акимчик, всесильный начальник аварийно-спасательной службы Тихоокеанского флота, давно, ещё со срочной службы, его знавший.

Вот и нынче Равиль, основательно «приняв в трюм» на береговой базе, по касательной траектории держал курс на родной ледокол, дабы поиграть перед сном в каюте на гармошке свою любимую песню «Галиябану» и сквозь пьяную слезу вспомнить о далёкой родине, на которой не был лет десять. Скандалить он не умел и не любил, за что и был уважаем в любой морской компании.

С Иноземцевым он не был знаком, поэтому их диалог оказался весьма кратким, хотя и невразумительным. Равиль вполне внятно обложил надоедливого офицера непонятными для него (и оттого обидными) татарскими словами и продолжил свой нелёгкий путь домой, а Иноземцев, взбесившись, пообещал его вдогонку всяческие неприятности.

Успокоился он только на МБ-18, который стоял в «готовности № 1», с полным экипажем на борту: с рассветом уходили на учения. Новенький пароход, недавно пришедший из Финляндии, блистал чистотой и надраенными «медяшками». Матросы с береговой базы сноровисто и весело загружали его бочками и ящиками из автобатовских грузовиков, старший команды, молодой розовощёкий мичман, чётко отрапортовал о производимой работе. Вахтенный помощник, одетый по полной форме, встретил у трапа и толково доложил о предстоящих учениях – капитан был занят. Даже новенькая стенгазета висела там, где надо, и соответствовала политотдельским инструкциям по форме и содержанию. И что радовало намётанный офицерский глаз – поголовно все моряки были при деле, несмотря на ночь.

В хорошем расположении духа Иноземцев направился в самый дальний угол пирса, где стоял старый танкер «Полярник», уже года два как никуда не ходивший и готовящийся к списанию по полной выслуге. Старина «Полярник» сам по себе был плавучей легендой. Бригадные предания гласили, что он был заложен ещё в 1939 году на верфях голландской фирмы «Бурмейстер ог Вайн», достроен уже при немецкой оккупации и введён в строй «кригсмарине» в качестве плавбазы подводных лодок «Каринтия». Было известно, что сдались подводники лишь в июне 1945 года – по причине удалённости, так как болтались где-то в Южной Атлантике в режиме радиомолчания и о капитуляции Германии узнали поздно. Потом «Каринтию» передали по репарации в СССР и загнали на Тихоокеанский флот, где она, под новым флагом и другим названием, честно и немало послужила своей новой родине.

Добротный клёпаный корпус «Полярника», с прямым кованым форштевнем, деревянной палубой, архаичной «двухостровной» надстройкой и прямой высокой трубой, смотрелся как динозавр рядом с пришвартованными хищными и стремительными корпусами сторожевиков, утыканных антеннами, реактивными бомбомётами и ракетными установками.

На палубе ещё остались многочисленные следы от фундаментов орудийных платформ – плавбаза в своё время была вооружена весьма не слабо. Сам по себе пароход был ещё крепким, и машина ещё вполне тянула, но трубопроводы совершенно износились и постоянно текли, грозя лопнуть от давления в самый неподходящий момент. И экипаж на нём был соответствующий – деды предпенсионного возраста. Однако «деды» службу знали, встретили дежурного по части как положено – чётким докладом и экскурсией в ходовую рубку.

И хотя в корабельной бане вовсю шла вечеринка с дамами, а крепко поддавший новый судовой доктор, с непривычки заплутавши в трюме, периодически издавал жалобные вопли о помощи, ни единого звука на верхней палубе слышно не было, и Иноземцев со спокойной совестью пошёл в штаб – немного вздремнуть и подготовиться к утреннему рапорту.

Но поспать не пришлось: военный патруль поймал трёх курсантов мореходной школы ВМФ за нарушение формы одежды. Курсанты проходили практику на судах бригады в Малом Улиссе, и, поскольку они носили матросскую форму (хотя и без погон) и бескозырки, их постоянно и повсеместно отлавливали комендантские патрули для выяснения личности и за неуважение к форме. Пришлось ехать в комендатуру и выручать пацанов.

Утром, злой и невыспавшийся, Иноземцев докладывал об итогах дежурства. Отметив все негативные нюансы несения вахтенной службы в бригаде, особо упомянул о Равиле, грамотно увязав это со слабой работой первого помощника «Муромца» с личным составом. Потом, глядя на безмятежное пухлое личико флагманского врача, совершенно неожиданно для себя злорадно брякнул:

– А вот ваши доктора, майор Петровский, совершенно распустились! Вечерами таскают ящики с валерьянкой по судам, да на «Иркуте» ещё и либидо потеряли!

– Что-что? – переспросил ошарашенный Петровский, только что втихомолку обсуждавший в задних рядах с флагманским «водолазом» подробности его вчерашнего похода в ресторан. – Какое там ещё либидо?

– Казённое. Небось, потом на шторм опять будете списывать!

– Майор Петровский! Объясните, в чём дело, – строго сказал комбриг.

И Петровский, надо сказать, с превеликим удовольствием (а когда ещё выпадет шанс «вставить фитиль» политотделу) разъяснил суть вопроса.

После минутного замешательства штаб буквально взорвался от хохота. Раскрасневшийся комбриг, вытирая слёзы, поспешно распустил развеселившуюся компанию штабников – от греха подальше. Иноземцев, сдав дежурство, отправился «на ковёр» к начальнику политотдела, где понуро выслушал разнос и выскочил из кабинета с ядовитым пожеланием вслед всемерно повышать свой общеобразовательный уровень.

К вечеру об этом «проколе» уже знала вся бригада, и злые языки быстро приклеили Иноземцеву кличку Капитан Либо (недавно прошёл фильм «Майор Вихрь»), подходившую по звучанию. А новое словечко быстро вошло в обиход и часто, к месту и не к месту, применялось моряками. Например, мотористы на «Россошанске» упивались «до потери либидо», пугая своей учёностью совершенно серых в этом плане матросов с пожарных катеров.

Иноземцеву повезло – через два месяца его перевели с повышением замполитом в сотую бригаду десантных кораблей на большой десантный корабль «Николай Вилков», где он наконец-то окунулся в привычную ему атмосферу настоящей службы. Очередное звание тоже не заставило себя ждать, и в дальний поход он ушёл уже капитаном третьего ранга. К счастью, в новую бригаду его кличка не перешла.

Вот только корабельных докторов Василий Павлович стал с тех пор побаиваться

Маленькие истории от Михалыча

Владислав Михайлович Авксентьев – старый морской доктор, подполковник медслужбы запаса, проплававший всю жизнь на подводном флоте, – преподавал у нас на военной кафедре ОТМС (организацию и тактику медицинской службы). Остроумный, бывалый мужик умудрялся так преподносить скучнейший свой предмет вперемежку со всякого рода военно-морскими байками, что эти истории (впрочем, и азы тоже) запомнились на долгие годы. Вот несколько из них.

Про калоши и фокстрот

Дело было в середине пятидесятых годов. Михалыч, тогда ещё слушатель четвёртого курса Военно-медицинской академии, дежурил в хирургическом отделении.

Молодой преподаватель академии в звании майора заступал дежурным по части. Развод караула