Пути России от Ельцина до Батыя: история наоборот - Дмитрий Яковлевич Травин

Конечно, наследие Античности было одним из важных факторов модернизации. Скажем, быстрое развитие средневековой городской культуры в XI–XIV веках лучше проходило в пределах бывшей Римской империи, чем на тех европейских территориях, которые в нее не входили. Возрождать старые, но деградировавшие города было легче, чем основывать высокоразвитые поселения на новом, причем отдаленном от былых хозяйственных центров месте. Однако в целом определяющее значение «античной колыбели» — это не более чем миф.

Античная демократия была рабовладельческой. Она не предполагала свободы как важнейшей человеческой ценности. Она просто предлагала использовать для управления государством некоторые институты, внешне напоминающие институты современной демократии. Эти институты успели погибнуть еще в эпоху античной культуры, уступив место институтам имперского развития. Ренессанс, открыв европейцам Античность, вовсе не открыл дорогу для демократизации, хотя бы постепенной. Интеллектуалы эпохи Возрождения стали активно изучать древнее искусство, но на трансформацию механизмов правления они оказать влияния не могли. Понимание свободы как важнейшей человеческой ценности сформировалось в Европе довольно поздно — примерно к концу XVIII века. С этой эпохи началась активная борьба против работорговли и рабовладения на американских плантациях, а также против крепостного права в Центральной и Восточной Европе. Цензовая демократия, утвердившаяся в разных европейских странах в XIX веке, лишь к ХХ столетию переросла во всеобщую. Воспоминания об Античности играли при этом определенную, но далеко не главную роль. Демократия рождалась в борьбе разных групп интересов, а вовсе не вырастала в головах европейцев из осознания величия античного прошлого.

Похожая история и с экономическим развитием. Истинный взлет европейской экономики — это тоже довольно позднее явление. До XVIII–XIX веков нельзя говорить о том, что Европа развивалась, скажем, лучше Китая. И в том, и в другом регионе мира имелись развитые и отстающие зоны. И в том, и в другом древность цивилизации оказывала определенное влияние на развитие. Но нет оснований считать, что античная культура дала для экономического развития больше, чем культура конфуцианская. Экономический успех Европы произрастал из новой системы институтов, защищавших право собственности, из научной революции XVII века и технического переворота века XVIII, из накопления капиталов, которое происходило в торговле до индустриальной революции.

Вопрос о воздействии на экономику римского права остается спорным. Мы знаем, что Англия на первых порах добилась значительно больших успехов в хозяйственном развитии, чем континентальные страны. Но где в большей степени использовалось римское право? На континенте. Причем там оно во многих случаях успешно использовалось монархиями для ограничения экономических свобод. В Англии же развивалось общее право. Оно в большей мере находилось под воздействием местных судов. Исходя из своего видения рассматриваемых дел, судьи могли сравнительно свободно интерпретировать правовые нормы применительно к конкретным случаям. Таким образом, весьма спорной остается мысль о том, что римское право, поставленное на службу монархиям, автократиям, а тем более откровенным тираниям, может способствовать хозяйственному развитию.

Если мы хотим обойтись без мифотворчества, удобного для понимания, но сильно упрощающего картину мира, при анализе общеевропейского развития, так же как при анализе исторического пути России, следует принимать во внимание множество различных факторов. Это и борьба конфликтующих групп интересов, и рациональные решения в интересах безопасности, и влияние внешних вызовов, и географическое положение страны, и наследие старой культуры, и многое другое. Эти факторы воздействуют на общества в ходе его развития. В разных странах они по-разному сочетаются в зависимости от конкретных обстоятельств. Задача серьезного исследования состоит в том, чтобы проследить реальный исторический путь, понять, что происходило с обществом на протяжении длительного времени, и составить непротиворечивую картину воздействия на него различных факторов. Попытка абсолютизации культуры или действий отдельных акторов снижает вероятность получения такой картины.

Заключение. О том, подкузьмила ли нас наша история

Предисловие к этой книге началось с гипотетического недоуменного вопроса о том, какая может быть связь между Ельциным и Батыем, которых разделяют столетия. Ответ на вопрос состоял в том, что «история наоборот» объясняет причины современности на основе изучения долгого исторического пути. Надеюсь, мне удалось показать, в какой степени эпоха Ельцина определялась предшествующими эпохами. Но тут возникают новые вопросы — не столько о том, как понять наши размышления, сколько о том, нужны ли подобные размышления вообще. Стоит ли нам копаться в прошлом? Не полезнее ли заняться осмыслением будущего? Не полезнее ли готовиться к тому будущему, которое мы хотим видеть в своей стране? Не полезнее ли попытаться спрогнозировать ход событий через десять, двадцать, пятьдесят лет и начать уже нынче разрабатывать институты, которые помогут изменить Россию в лучшую сторону? Подобные вопросы я встречаю постоянно и хорошо понимаю тех, кто их задает. Отдайте, мол, историю историкам, поскольку она лишь их интересов касается. А будущее касается каждого из нас!

На самом деле то, что написано в этой книге, имеет непосредственное, хотя и не очевидное отношение к будущему. Но отнюдь не к попыткам его предсказания.

Боюсь, прямое предсказание будущего — занятие неплодотворное. Влияет на него столько факторов, что учесть их заранее совершенно невозможно. Примерно как в шахматной партии мы можем в лучшем случае разучить дебюты, облегчив себе принятие решений на десяток ходов, но в миттельшпиле наверняка придется действовать исходя из комплекса сложившихся обстоятельств. Программы преобразований, составленные в расчете на использование через пятнадцать — двадцать лет, устареют уже лет через пять — десять. В стране появятся новые политические акторы, сформируются новые внешнеполитические обстоятельства, откроются совершенно неожиданные дыры в экономике, придут непредсказуемые эпидемии, а технические возможности позволят делать то, о чем не писали даже фантасты. Заглядывать в будущее, если уж хочется это делать, надо именно через научно-фантастические романы и фильмы, поскольку они воспринимаются как некий ориентир, но не как руководство к действию. Еще заглядывать в будущее можно, пожалуй, демонстрируя сложившиеся в последнее время, но не очевидные большинству тенденции, с поправкой на то, что экстраполяция их на перспективу никогда не будет точна. Как научная фантастика, так и экстраполяция тенденций помогают ориентироваться в будущем, но не готовить заранее такие институты, которые можно было бы в удобный момент вынуть «из кармана» и внедрить для спасения России.

Погружение в прошлое помогает ориентироваться в будущем, но совершенно иным способом. Оно позволяет определить, кто мы такие, какими возможностями обладаем, а значит, за какие дела нам стоит браться. Изучение исторического пути позволяет отделить мифы от реалий и преодолеть страхи, порожденные мифами.

Не секрет, что в последние годы эмигрировали из России многие из тех, кто раньше даже не задумывался о прощании с родиной. Непосредственно