Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

Я отправил бедного чернокожего парня с Аракел-беем. Он попрощался со мной, и его уродливое лицо было мокрым от слёз, как у сентиментального бегемота. Он сказал, что хотел бы остаться со мной, но что тогда будет с его мальчиком, его маленьким господином — там была только мачеха, которая забрала бы все деньги, а кто ещё стал бы работать на мальчика? Маленький Ахмет был рад, что Хайр ушёл, к которому он ужасно ревновал и злился из-за всего, что тот делал для меня. Теперь шейх-эль-Белед из Байды увёл моего стражника, а христианский шейх-эль-Хара из нашего квартала в Луксоре забрал мальчика Юсуфа на Канал. Первому я успешно противостоял и вернул Мансура, хотя на самом деле на него надели наручники и били палками, чтобы заставить меня заплатить 200 пиастров, но он держался как мужчина, вместо того чтобы просить у меня денег, и после этого сдался. Но с коптом будет сложнее — он захочет больше денег и будет более решительно настроен их получить. Веремус. Полагаю, я должен пойти к назиру на канале — турку — и отпроситься у моего мальчика-ослика.

Вчера я видел Хасана Шейх-эль-Абабде, который громко восхвалял твою красоту и любезные манеры. «Машалла, твой хозяин — милый человек, о госпожа!»

Вчера был Байрам, и многие харимы пришли в своих лучших одеждах, чтобы пожелать мне счастливого Нового года, и очень веселились, угощаясь сладкими пирожными, кофе и трубками. Жена Куршида (которую я полностью вылечил) выглядела очень красивой. Куршид — черкес, прекрасный молодой человек, которого много раз ранили и который получил Крымскую медаль. Он здесь кавалер и мой большой друг. Он говорит, что если мне когда-нибудь понадобится слуга, он пойдёт со мной куда угодно и будет сражаться с кем угодно — в чём я ни капли не сомневаюсь. Он был турецким мамлюком, и его снисходительное желание служить христианке поражает. Его светлое лицо и ясные голубые глаза, а также энергичный, опрятный, по-солдатски подтянутый вид странным образом контрастируют с смуглым феллахином. Он похож на англичанина, только светлее, и, как и они, слишком любит курбаш. Что бы вы сказали, если бы я появился в Германии в сопровождении мемлюка с пистолетами, саблей, кинжалом, карабином и курбашем, в решительной и властной манере, полной противоположности арабской мягкости, — и к тому же мусульманин, который молится пять раз в день и соблюдает пост, помимо Рамадана. «Я бил свою жену, — сказал Куршид, — о! Я хорошо её бил! Она так много говорила, а я, как англичане, не люблю многословных. Он был очень удивлён, когда я сказал, что рад, что мой хозяин не так сильно любит поговорить.

На днях я говорила с Юсуфом о людях, которые пытаются обратить кого-то в свою веру, и сказала эту вечную глупость: «О, они желают добра». «Верно, о госпожа! Возможно, они желают добра, но Бог говорит в Благородном Коране, что тот, кто причиняет вред или мучает тех христиан, чьё поведение не является дурным, только из-за религии, никогда не почувствует благоухания Сада (рая)». Теперь, когда люди начинают хотеть, чтобы другие изменили свою веру, им чрезвычайно трудно не причинять им вред или мучить их, и поэтому я считаю, что лучше вообще воздерживаться и желать, чтобы христианин был хорошим христианином, а мусульманин — хорошим мусульманином.

Неудивительно, что один очень набожный старый шотландец сказал мне, что истина, которая, несомненно, существовала в мусульманской вере, была делом рук Сатаны, а улемы — его прислужниками. Мой дорогой святой Юсуф — прислужник Сатаны! Я действительно думаю, что научился некоторому «мусульманскому смирению», потому что я выслушал эту проповедь, принял брошюру за два пенни довольно мягко и вежливо и вообще не спорил. Как сказал бы его друг «Сатана», Фики читали Коран в зале за счёт Омара, который в тот день давал хатму, и Омар вошёл и вежливо предложил ему сладости, приготовленные по этому случаю. В этом году я был по-настоящему поражён несколькими случаями английского фанатизма. Почему люди приезжают в мусульманскую страну с такой жгучей ненавистью «в душе», как я видел три или четыре раза? Я часто чувствую себя уязвлённым из-за того, как здесь люди благодарят меня за то, от чего бедняки у меня на родине отвернулись бы с презрением. Я думаю, что едва ли хоть один лодочник поднимался вверх по реке после смерти Рашиди, но все они приходили поблагодарить меня так тепло, как будто я оказал им какую-то большую услугу, — и многие приносили небольшие подарки. Пока мужчина был болен, многие фермеры приносили яйца, голубей и т. д. и т. п., даже индейку, а еда теперь стоит денег, не то что раньше. Я тоже порядком устал от того, что мне говорят: «Из всех французов я никогда не видел такого, как ты». Неужели раньше никто не был таким человечным? Ведь, если помнишь, я не даю денег — только немного ласки и вежливости. Как бы британские фермеры «не благодарили вас ни за что» — и как бы я хотел, чтобы мои соседи здесь могли позволить себе то же самое.

После долгих споров Мустафа вернул моего мальчика Юсуфа, но шейх-эль-Хара, христианин, заставил его брата заплатить 2 фунта, из-за чего Мохаммед выглядит очень расстроенным. Двести человек ушли из нашей деревни на работы, и, конечно, у бедных гаремных женщин нет хлеба, потому что мужчинам пришлось взять с собой всё, что у них было. Я посылаю вам очень красивую историю, как «Тангейзер».

Жил-был мужчина, который любил женщину, жившую в том же квартале. Но она была верна своему мужу, и его любовь была безнадежной, и он сильно страдал. Однажды, когда он лежал на ковре, изнемогая от любви, кто-то подошел к нему и сказал: «О, такой-то, твоя возлюбленная только что умерла, и ее несут в гробницу». Тогда влюблённый встал, последовал за похоронной процессией и спрятался возле могилы. Когда все ушли, он вскрыл её, обнажил лицо своей возлюбленной, посмотрел на неё, и страсть охватила его. Он взял у мёртвой то, в чём она отказывала ему при жизни.

Но он вернулся в город и в свой дом в великом горе и душевных муках, и его терзал грех. Тогда он пошёл к кади, очень благочестивому и сведущему в благородном Коране, и рассказал ему о своём деле, сказав: «О мой господин кади, может