Дитя чумного края - Натали Абражевич

Он склонил голову, взял меч за лезвие обеими руками, подал его брату Бурхарду.

— Прошу принять меня вашим слугой и человеком. Мой клинок и сердце отданы великим Духам, но я вверю эти руки вашей мудрости.

Брат Бурхард прикоснулся к центру лезвия своим кольцом.

— Быть посему. Теперь ты мой оруженосец.

Йергерт убрал меч и подал руки брату и наставнику.

— Благодарю.

Сквозь ставший совсем нестерпимым свист лютого ветра он услышал эхо воплей зрителей, их вой, знаменовавший этот славный миг. Сегодня Орден смаковал свежую кровь приобретенного слуги.

Глоссарий

Мерло́н — зубец крепостной стены.

Бриганти́на — вид пластинчатого доспеха, в котором металлические пластины внахлест нашивались на плотную ткань или кожу.

Часть III. Глава 4

Когда Йер все-таки решилась глянуть в зеркало, она осталась у него надолго, все разглядывала и разглядывала шею.

С метками все стало выглядеть совсем иначе, шея будто вытянулась, тоньше стала, и рельефнее прочерчивались жилы, если поворачиваешь голову.

Йер и сама не поняла, что это были за узоры: лысые ли ветви, что делились, множились, и, истончаясь к кончикам, спускались от ушей к плечами, тонкими кончиками исчезая под ключицами и в вороте, или же молнии, что, чуть изламываясь, били вниз.

Но главное — они были зеленые. Духи услышали, исполнили. И ей осталось лишь гадать, какую жертву стребуют. Она страшилась, но гордилась в глубине души: она все поняла, и Духи слышали ее молитвы, отвечали ей. Как бы жестоки ни были они, каких бы ни просили жертв, все это хоть немного приносило ей покой — впервые за так много лет она нашла его.

В тот миг, разглядывая в зеркале айну, она решила подвязать повыше и потуже волосы, чтоб те не мельтешили поверх тонких черточек, не закрывали их. И ей почудилось, что плечи вдруг расправились, спина стала прямой. Весь образ поменялся. Все благодаря айну.

Йегана, когда Йер явилась к ней, смотрела долго, пристально и размышляла. Во взгляде сохранились все ее сомнения, прорезался надлом. Йерсена понимала: настоятельница до сих пор не верит, и айну ее не убедили, но и отказать она теперь не смеет — раз оставила на откуп Духам, то негоже их теперь гневить и спорить с их решением.

И женщина шепнула тихо: “Быть тому”.

Она сказала, что даст знать, когда все подготовит, чтобы Йер признать. Йер мялась. Все-таки спросила:

— Что потом? Чего вы ждете от меня?

Йегана изучала взглядом ее напряженную фигуру.

— Ничего пока. Учись, веди себя прилично и не делай глупостей. Когда ты будешь мне нужна, я дам знать.

Йер могла бы удовлетвориться этим, но в ушах звенело сказанное братом Кармундом.

— Конечно. Я все сделаю. Но все-таки у вас наверняка есть планы на меня? Вы станете искать мне мужа? Разрешите мне быть орденской сестрой? Мне нужно будет теперь обучаться тем вещам, каким Великие Дома учат своих детей?..

Йегана тяжело вздохнула. Разговор не нравился ей, и Йерсена эта понимала.

— Извините. Я признательна вам за заботу о моей судьбе, и я все сделаю, чтоб вы не пожалели о своем решении, — сказав это, она склонилась и всмотрелась через челку: правильные ли нашла слова? То ли хотела настоятельница слышать?

Женщина казалась ей усталой и печальной. Йер, конечно, знала, что нисколько не подарок и не ценное приобретение, но не могла не чувствовать досаду и обиду: она ведь старалась. Почему же недостаточно? Что сделать, чтобы наконец-то кто-то был ей рад?

— Никто из нас не знает, чем закончится война. Даже когда, — проговорила наконец Йегана. — Потому мы будем ждать. Годы покажут. Но одно скажу: в мужья тебе я выбрала своего внука. Вы поженитесь, когда он подрастет.

Йер торопливо поклонилась снова и кивнула.

— Сколько ему лет сейчас?

Женщина искривила губы.

— Десять.

Йерсена знала: уходя, она едва ли удержала ровное покорное лицо.

Йер вяло волочила ноги в ремтер, думала. О настоятельнице и о том, как подольститься к ней, о будущем, о свадьбе и о том, сумеет ли мальчишка на четыре года младше позаботиться о ней, как должно мужу. Не придется ли взамен самой ей думать за двоих, считаясь ко всему с его капризами?.. Ее вдруг осенило: ей семнадцать будет ведь спустя четыре года, почти восемнадцать. И все это время свадьбы ждать — и с кем? С юнцом четырнадцати лет?

Но даже это — перспектива эта зыбкая, туманная, не слишком радостная — и она ей будет стоить жертвы. Йер не в силах была позабыть о том, что Духи спросят что-то, как не в силах была не бояться этого.

В задумчивости она вовсе не заметила, из-за чего запнулась вдруг, да так, что едва лбом о лавку не ударилась.

И только вскинув взгляд с досадой поняла: явился Йергерт.

Его сложно стало замечать — плащ как у всех, а ко всему еще и непривычно, что его теперь искать не среди малышни, а среди братьев-рыцарей. К тому же что-то в нем было другое: взгляд ли? Или же поджатый рот, завязанные по-другому, как у взрослых, волосы, рука, какую он с меча не убирал?..

— Чего тебе? — набычилась она.

Он не спешил с ответом, изучал айну на ее шее, гладил меч — тот самый. Гарда двумя дугами, в навершии три янтаря и, говорят, внутри — локон волос и косточка — как оберег. Еще — что зачарованный он, но тут и гадать не надо: она чувствовала, как от спрятанного в ножнах лезвия сочится магия.

— Да вот, увидел: погань еретическая шляется, глаза мозолит, — процедил он. — Вечно заявляется туда, куда не звали.

Йер подобралась и выдохнула: как же, чтобы он ей Таинство забыл? Ну-ну.

Она окинула весь ремтер взглядом — никого, словно назло. Время дневное, и у всех дела. Ей в голову бы не пришло, что опасаться нужно в ремтере, не в темном и пустынном закутке. Но все-таки она подумала: нет, здесь он ничего серьезного не сделает, дождется случая удобнее. Здесь вечно мимо кто-то шастает, в любой момент зайдут.

— Еще я у тебя не спрашивала, где мне шляться.

Весь страх ушел — умчался в небо с искрами костра, перед каким мальчишка преклонял колени и униженно молил. Ему она, конечно же, не скажет, что застала, как он унижался, но и не забудет.

— Придержи язык! С орденским братом говоришь!

Почти забавно было видеть, до чего же Йергерт упивался тем, что наконец-то ему можно так сказать, как