Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

Телеграмма Верховного правителя адмирала А.В. Колчака министру иностранных дел С.Д. Сазонову в Париж по национальному вопросу

5 декабря 1919

[ГА РФ. Ф. Р-200. Оп. 1. Д. 333. Л. 52]

Ясно, однако, что даже гипотетическое взятие Петрограда не решило бы исход войны: судьбы гражданских войн всегда решаются изнутри, а не внешней помощью, тем более слабых национальных окраин. К тому же, как справедливо отмечал в этом отношении один из членов Русского политического совещания в Париже В.А. Маклаков, «даже если преступить моральную границу и обещать лимитрофам все, нет гарантий, что они вступят в борьбу с большевиками», поскольку «толкать в войну страну, которая все получила, что ей нужно – задача безнадежная»[533].

Однозначно отвергались требования независимости со стороны прибалтийских провинций, отношение к которым отражено тем же С.Д. Сазоновым 27 апреля 1919 года: «Убежден, что никогда нельзя будет согласиться на независимость Эстонии и Латвии, но нужно будет дать этим областям широкую местную автономию»[534].

О крайне националистически настроенном правительстве Польши, мечтавшем о возрождении Речи Посполитой в границах XVIII века, нечего и говорить. Враждебно относились к белым, выступая за независимость, националистические правительства Украины (Петлюра), Латвии, Эстонии, Литвы, Грузии, Азербайджана.

Письмо Верховного правителя адмирала А.В. Колчака хану Хивинскому

30 сентября 1919

[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 14. Д. 296. Л. 1–2]

Письмо Верховного правителя адмирала А.В. Колчака эмиру Бухарскому

25 сентября 1919

[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 14. Д. 296. Л. 3–4]

Традиционное тяготение к России проявляла Белоруссия, глава ее временного правительства А. Баханович в письме Колчаку 27 февраля 1919 года заверял: «Белоруссия не мыслит себя иначе, как в составе общей Родины – единой великой России»[535]. В случае победы белых не возражала вернуться в состав России на условиях автономии Армения. Лояльно относились к власти Колчака и туркестанские басмачи, о чем свидетельствуют его грамоты хану Хивинскому и эмиру Бухарскому[536] (хана Хивинского Колчак даже произвел в генерал-майоры Оренбургского казачьего войска[537]). В докладе руководителя Туркестанской военной организации белых полковника Зайцева, установившего контакты с басмачами, сообщалось, что местное население в основном придерживается антисоветской, но пророссийской ориентации, против англичан (высаживавших десант в Средней Азии в 1918 году), местные предводители («баи») в Туркестане и Хиве лишь желают сохранения автономии, Бухара колеблется; националистическое крыло «самостийников» под руководством части мусульманского духовенства пребывало в меньшинстве[538].

Как видим, в то время стремление к независимости проявляли лишь относительно развитые национальные окраины, да и то не все. «Внутренние» нацменьшинства России и народности Северного Кавказа в своем большинстве не помышляли об этом и в Гражданской войне участвовали, подобно русским, либо за красных, либо за белых. В архиве сохранилось обращение к А.В. Колчаку от представителей башкир в октябре 1919 года, авторы которого свидетельствовали о преданности башкирского народа России, отмежевывались от предводителя башкирских националистов Валидова, бывшего в союзе с белыми, но переметнувшегося к красным, отмечали, что «башкирский народ не стремится к созданию какого-либо отдельного государства… он стремится только обеспечить национальный быт, историческое право на землю… и обеспечить право на автономное башкирское духовное управление», и выражали «самое искреннее заверение от имени 2,5-миллионного героически храброго в боях башкирского народа помогать Вам в святом деле водворения правового порядка в великой нераздельной России до последней капли крови», прося за это учредить Башкирское казачье войско, предоставить беспроцентный кредит на 25 лет для восстановления разоренных хозяйств и обеспечить башкирам представительство в Государственном земском совещании[539].

Тяготение к белым с целью воссоединения с Россией проявлялось и среди русин (карпаторуссов), освобожденных после окончания Первой мировой войны из-под господства распавшейся Австро-Венгрии, но подпавших (по частям) под власть Польши и Румынии, – тем более, что сами белые, признавая независимость Польши, выступали за воссоединение Галиции (Западной Украины) и Закарпатья с Россией. 12 декабря 1918 года собрание карпаторуссов в Киеве вынесло резолюцию, в которой говорилось: «Прикарпатская (т. е. Галицкая, Буковинская и Угорская) Русь составляет в историческом и национально-этнографическом отношении искони русский край… огромное большинство карпаторусского населения всегда считало и ныне считает себя русским». Собрание высказалось «за присоединение всей этнографической территории Прикарпатской Руси к вновь объединяющейся единой и неделимой России»[540]. Национальную Россию карпаторуссы видели в лице белогвардейских правительств Колчака и Деникина, а не революционно-интернационального советского правительства, начертавшего на своих знаменах: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» «Галицко-русское общество» в Одессе приветствовало Колчака как Верховного правителя России. По словам уполномоченного Русского исполнительного комитета во Львове Э. Вальницкого, «громадное большинство русского населения Восточной Галичины, Лемковщины, Угорской Руси и Буковины… ждет только возможности свергнуть ненавистное иго румын (в Буковине), поляков (в Лемковщине) и украинских мазепинцев (в Восточной Галиции) и объединиться, как это было со времени Святого Владимира до 1340 года, со всем русским народом»[541]. В Омске был сформирован Центральный карпаторусский совет, который в начале работы Версальской мирной конференции обратился к президенту Франции Р. Пуанкаре со словами: «Мирное культурно-национальное развитие Прикарпатской Руси возможно только в пределах Российского государства, с предоставлением населению областной автономии… Центральный карпаторусский совет просит Вас, господин Президент, выслушать голос забытой и забитой Прикарпатской Руси… и дать ей возможность воссоединиться с родной великой Россией»[542]. Из русинских добровольцев были сформированы один карпаторусский полк в составе деникинских Вооруженных сил Юга России и один – на колчаковском Восточном фронте (впрочем, в дальнейшем 1-й Карпаторусский стрелковый полк армии Колчака попал почти в полном составе в плен к красным). II карпаторусский съезд в Омске 14–15 апреля 1919 года призвал всех русин «остаться верными заветам Богдана Хмельницкого» и «теснее сплотиться вокруг собирателя земли Русской Верховного Правителя», испрашивая для себя лишь областной автономии в составе России[543]. Сходную резолюцию принял 5 апреля 1919 года карпаторусский конгресс в США[544]. Не случайно колчаковский МИД 14 февраля 1919 года констатировал: «В настоящий момент наиболее близкими для России и по своим симпатиям, и по общим интересам являются карпаторуссы и югославяне», – и ходатайствовал перед Совмином об ассигновании на их поддержку 1 млн 250 тыс. рублей[545].

Сходную позицию занимал в национальном вопросе главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал А.И. Деникин. Широко известна его реакция в октябре 1919 года на попытку Кубанской рады заключить договор с меджлисом горских народов Кавказа от имени «суверенной Кубани»: квалифицировав это как измену России, Деникин предал виновных военно-полевому суду и, поскольку пойман был лишь один из них, он был в течение суток осужден и повешен, после чего Кубанская рада встретила посланца Деникина овациями